Клуб любителей фантастики КЛФ Контакт Новокузнецк

Рассказ № 15

Формула счастья

Пролог.
Тонкие нити дождя пробороздили стекло. Я с тоской смотрела в окно на пустынную улицу, окутанную пепельным туманом. Даже розовые стекла не спасали этот унылый мир. Когда-то давным-давно я придумала свою собственную формулу счастья. Моя формула включала в себя три жизненные ценности: любовь, свободу и творчество. Я часто писала на бумаге эту формулу. Однако заветные слова так и оставались на бумаге. Формула не давала готового рецепта достижения счастья, а потому скоро я запрятала листы с бесполезными записями в дальний угол письменного стола (выбросить почему-то рука не поднялась), и благополучно о них забыла. Однако формула настойчиво засела у меня в голове. Это было уравнение с одним неизвестным, которое требовало скорейшего решения. Формула была бы решена, если бы я сумела наполнить свою жизнь тремя главными ценностями. Однако я совершенно не знала, каким образом это сделать. Ни в одной энциклопедии титанов науки об этом ведь не пишут! Зато я верила, что судьба будет ко мне благосклонна и подскажет мне решение моей формулы. Какой там! Эта ведьма лишь злорадно ухмылялась, а то бывало еще и запутывала меня, как только я приближалась к решению уравнения. И вся работа тогда была насмарку! Один неверный шаг – и я вновь оказывалась у разбитого корыта. Боже мой, как злилась я тогда и ревела, и проклинала всех и все на свете, а прежде всего себя, свою бестолковость, бесталанность и невезучесть. Однако, успокоившись, я вновь начинала все заново. Я верила, что однажды мне повезет… Да что там верила, я была в этом уверена на все сто процентов! Такой уж у меня был характер, упорная и упрямая до невозможности! Я ведь по гороскопу телец, а это что-то да значит! Да, я верила в свои силы и в свою счастливую звезду одновременно, и упрямо шла вперед… Я всегда шла вперед, даже когда меня отбрасывало злой силой назад, называемой законом подлости, я все равно не сдавалась, я вставала, отмахивалась от очередной неудачи, и вновь отправлялась в путь. Но всему на свете приходит конец, а терпению особенно. И однажды я устала, я просто-напросто устала бороться. И, оглянувшись назад, я поняла, что все мои усилия были тщетны. Зло ведь всегда сильнее. Я впала в сильнейшую депрессию, которая продолжается и поныне. Я часто теперь вот так смотрю в окно в ненастный вечер и усиливаю свою депрессию соответствующей музыкой.
Глава 1.
Порой мне кажется, что я как бабочка, наколотая на булавку коллекционером. Я вроде бы еще есть, существую, но в то же время меня как будто бы уже и нет… Я почти ни с кем не общаюсь, я давно уже ограничила свой и без того узкий круг знакомых. Я не нуждаюсь ни в чьем обществе. Многие люди уже стали называть меня Черной Кошкой. Кошкой, потому что я такая же одиночка как она, и гуляю только сама по себе, а черной из-за моего вечно «траурного» одеяния. Да, мне комфортно в черной одежде. Она отвечает моему настроению и укрывает надежным коконом от окружающей действительности.
В черной одежде я чувствую себя более уверенно.
Из-за того, что окружающая действительность меня совершенно не устраивает, я частенько пребываю в мечтах, где рисую свой собственный идеальный мир. Я могу, что называется, отключиться в любой момент, и реальность словно бы перестает для меня существовать, но потом я, естественно, в нее возвращаюсь, чтобы переделать накопившиеся дела и немного пообщаться с людьми, чтобы меня совсем уж не считали чокнутой.
Но зато ночь оказывается в полном моем распоряжении и здесь я становлюсь полноправной хозяйкой своей жизни. По крайней мере, так было, пока однажды ночью я не превратилась в черную кошку…
***
Это случилось так неожиданно, что я даже не сумела толком удивиться. Жизнь вокруг меня внезапно завертелась и открылась моему взору во всей своей гамме. Конечно, видеть я могла лишь только оттенки серого, я ведь теперь была кошкой, и, следовательно, зрение у меня было кошачье. Однако это ничуть меня не разочаровало, ибо в моем распоряжении были теперь потрясающая гибкость, отличная реакция и острый слух. Но самое главное было не это. Самое главное было то, что именно в образе кошки мне предстояло отыскать те ценности, которые я не смогла найти в реальности в образе человека. Да, конечно же, в кошку я превращалась лишь только во сне, однако происходящее в этом сне казалось мне слишком реальным, более того, сон заменил мне действительность. Во сне я начала жить, мыслить, чувствовать, сон дал мне то, что я так долго искала…
***
Мой первый сон был разукрашен фиолетовой краской. Я оказалась в сиреневой комнате художника, который стоял у мольберта и делал первые мазки фиолетовой краской. То, что это именно фиолетовая краска, мне подсказала моя интуиция.
Я неслышно подошла к художнику ближе и продолжила наблюдать за его работой. Сколько времени так прошло, час, полтора, а может быть и все десять, неважно, главное, что картина была в этот вечер закончена, а ее творец несказанно счастлив. Отойдя на пару шагов назад и окинув взглядом свой труд, он, наконец, заметил и меня.
-Милая, а ты откуда это ко мне пожаловала? – спросил он, глядя на меня с добродушной улыбкой.
Я встретилась с ним взглядом и начала рассказывать свою историю. Однако он, конечно же, ничего не понял.
- Ишь как замурлыкала, понимаю, проголодалась, наверное, ну, идем, я тебя покормлю.
Я прошла за ним на кухню, попутно оглядываясь по сторонам.
«Теперь это мой новый дом» - думала я.
Художник думал также.
«Вот и пришла ко мне в дом избавительница от одиночества. Надеюсь, она меня не покинет».
Глава 2.
Утром к художнику пришел продавец его новой картины. Это был высокий, худой мужчина средних лет в черной шляпе и плаще. Войдя в комнату и остановившись напротив картины, он минут пять придирчиво ее рассматривал, а затем вынес вердикт:
- 30 процентов с продажи, и не более. – жестким тоном пресек он любую попытку возразить.
Однако художник, по-видимому, и не собирался возражать.
-Когда заберете картину? – спросил он.
-Вечером я за ней пришлю своего мальчишку.
-Хорошо, я буду ждать.
-До свидания. – сказал продавец и вышел из комнаты.
-Вот так, малышка, нынче поступают с трудами художников. Моя картина больше мне не принадлежит. Теперь она – собственность этого мелкого ростовщика, который, исключительно из «доброты душевной», ссудит мне 30 процентов с продажи. – с горькой усмешкой сказал художник. – Однако, это все же лучше, чем ничего, верно? – спросил он, глядя на меня.
«Нет, не верно! Ни за что не отдавай свою картину этому жулику!» - хотелось крикнуть мне, но, увы, я лишь только глупо мяукнула.
- Эх, мурлыка, ты, конечно, не понимаешь о чем я… Или все-таки понимаешь? Ты сейчас так на меня смотришь, что мне кажется, будто ты понимаешь. Ну да, это все глупости… Идем-ка лучше покормлю тебя.
***
Вечером за картиной пришел мальчишка. Он небрежно схватил ее и сунул под мышку.
Пробормотав «до свидания», мальчишка направился к выходу, однако уже у самой двери обернулся и сказал:
-Чуть не забыл, папанька сказал передать, что проценты с продажи будут ниже.
-И на сколько же ниже? – поинтересовался художник.
-Я не помню. Помню только, что папанька сказал, что надеется продать картину хотя бы за пол цены, но, по его мнению, это барахло и даром никому не нужно.
«Да как ты смеешь, гадкий оборванец!» - едва не взвыла я от злости и уже побежала было к мальчишке, чтоб вцепиться когтями ему в лицо, но художник поймал меня и прижал к своей груди.
-Иди, мальчик домой. Мне нужно кормить мою Мурку.
Мальчишка ушел, громко хлопнув дверью. Мою спину обдало струей холодного воздуха и я сильнее прижалась к груди художника. В этот момент я почувствовала, как громко бьется его сердце. Заставить сердце биться так громко могла лишь только сильная боль и обида. Это я знала по себе. Я ведь когда-то чувствовала то же, что и он сейчас. Как мне хотелось его утешить, сказать, что это глупые, недалекие люди, которые ни черта не смыслят в настоящем искусстве, и что настоящие ценители искусства обязательно будут восхищаться его картиной…. как мне хотелось сказать хоть что-нибудь! Но я могла лишь смотреть на него своими большими зелеными глазами и тихо мурлыкать….
Глава 3.
Во втором сне я узнала, как зовут моего хозяина. У него было очень красивое и благородное имя – Альберт. К художнику сегодня пришла в гости его коллега – Милана.
Милана – художник - пейзажист, в то время как мой хозяин рисует исключительно портреты.
Милана вошла в дому, благоухая фиалковыми духами. Улыбнувшись Альберту, она присела на диван рядом с ним, и начала делиться с ним последними городскими новостями. Лицо ее было очень оживленно, а взгляд искрился неподдельным весельем. Она была настоящая. Она была наша, и поэтому я со спокойной душой оставила Альберта с ней наедине.
Выскользнув из дома в приоткрытую дверь, я побежала по тонкой тропинке в сторону дикорастущего сада.
Здесь, в столь ранний час, к моему удивлению, оказалось довольно много людей. Публика, правда, была исключительно детская. Ребята лет 10-12 столпились у старого фонтана чернильного цвета, который уже давным-давно не работал и служил лишь декорацией сада.
Они о чем-то громко спорили, и каждый пытался перекричать друг друга. До моего слуха донеслись обрывки фраз: «…художники, между прочим, по статусу еще ниже маляров, потому что маляры приносят хоть какую-то пользу, а художники – лишь бессмысленно марают бумагу!» - с видом знатока вещал один, «А они-то считают себя гениями, и мечтают, чтобы им еще при жизни поставили памятник!..» - смеялся второй, «Да, мечтают, потому что они и вправду гении!» - надрывался третий.
«А спор-то нешуточный!» - подумала я.
Среди этого всеобщего бедлама вдруг прозвучал ясный и спокойный голос девочки:
- Да, именно художники – истинные гении, потому что они способны спасти жизнь человеку.
Все сразу притихли.
- Это как? – спросил один из них.
- Мне эту историю читала мама из одной толстой красивой книжки, которая у нас обыкновенно стоит в зеркальном шкафу на самой верхней полки, до которой я не могу дотянуться. Эта история о девушке, которая была больна и знала, что скоро умрет и старике-художнике. Девушка лежала в постели и смотрела в окно. Стояла поздняя осень, и дикий ветер безжалостно обрывал с деревьев листья.
-Когда упадет последний лист, я умру. – сказала однажды девушка своей маме.
Мать рассказала об этом своему соседу-художнику, но тот только посмеялся, упрекнув ее в том, что она позволяет своей дочери забивать голову такой ерундой.

Ночью разыгрался еще более сильный ветер и полил дождь, не дождь, а настоящий ливень. Девушка посмотрела в окно и увидела, что на дереве остался последний лист. Ветер дико стонал, но не мог сорвать этот последний лист, как ни пытался.
Наступило утро. Утихла непогода, и девушка выздоровела, и все благодаря тому зеленому листу. Девушка выздоровела, но умер старик-художник, который, как оказалось, вышел ночью, в тот страшный ливень нарисовать зелёный лист на её окне.

Непогода оказалась бессильна перед искусством, а потому лист остался на месте, а не был сорван как его собратья. Вот так художник может спасти жизнь человеку.⁽¹⁾ – закончила свой рассказ девочка.
Все потрясенно молчали, а девочка, рассказавшая историю, смотрела на них своими яркими синими глазами, в которых ясно читалось торжество от осознания собственной правоты, и от осознания того, что ты сумела убедить в своей правоте других, а это ведь очень нелегко, тем более в десять лет!
Когда дети разбежались по домам, я еще немного побродила по саду, среди столетних великанов - деревьев, цветы то ведь уже все погибли. Стояла поздняя осень. Именно поздняя осень приносит мне поэтическое вдохновение. Будь я сейчас человеком, я бы непременно взялась сейчас за перо, но пока я кошка, которая гуляет сама по себе, а потому безмерно счастлива…
***
Альберт теперь называет меня своей музой. Он часто смотрит в мои темно-зеленые глаза и словно бы ищет там ответы на какие-то свои вопросы, а затем берет карандаш и делает уверенные линии на белоснежном мольберте. Несколько мгновений, и на свет появляется новый шедевр.
Альберт оставляет его в пустой комнате, и уходит, а я засыпаю в этот вечер рядом с новым портретом, который создан талантливым художником, не нуждающимся в олицетворенной музе. Но Альберт так не думает, а потому я стараюсь, как можно больше времени находиться дома, чтобы у художника была возможность общаться со своей «музой». Однако порой не выдерживаю, как бы мне ни было хорошо рядом с Альбертом, какая-то сила все же тянет меня на улицу…
Сила эта – любовь к свободе. Как давно я мечтала испытать это пьянящее чувство свободы!
Почуяв ее впервые в своей жизни несколько дней назад, я буквально обезумела от счастья. Я носилась, не чуя под собой лап. Мне не нужны были крылья для полета, я умела летать и так. Дикая, своенравная, гордая, я наконец-то чувствовала пульс настоящей жизни. Один прыжок, и я оказывалась на самой вершине одного из старейших деревьев, растущих неподалеку от нашего дома.
Вот и сегодня бесшумной тенью скользнула я в сторону бесконечно огромного дуба. Мгновение – и я уже грациозно ступаю по его самой тонкой ветке.
Как далеко простилаются границы этого с первого взгляда маленького мирка! И я сейчас центр этого мира! Мой острый взгляд сейчас способен проникнуть в самую суть вещей…
Однако нет, не в этот раз! Краем глаза я заметила, что Альберт вышел из дома с папкой в руке и направился в сторону дома…
«О нет, только не это! Что же ты делаешь, Альберт!» - как всегда крикнула я только лишь в своих мыслях.
Я не могла его остановить, как бы мне этого ни хотелось… А Альберт уже стучал в дверь этого дома…
Через пару минут до моих ушей донесся противный скрип открывающейся двери. Альберт вошел внутрь…
«Альберт, зачем? Ты же знаешь, что тебе опять заплатят копейки… Почему, ну почему ты не попытаешься поискать себе другого, честного продавца?!»
Глава 4.
…Я больше не могла отгонять от себя эти мысли. Я привыкала к Альберту.… Этот молодой человек 26-ти лет с яркими синими глазами, бледным лицом, и длинными иссиня-черными волосами прочно занял место в моем сердце. Альберт был идеалом, который я так давно мечтала встретить, и наконец-то встретила, но, к сожалению не наяву, а во сне, в котором я даже не человек, а всего лишь кошка, которая хочет многое сказать, но не может… Кто будет слушать мое бессмысленное мяуканье, кто поймет, что кроется в нем на самом деле?
И поэтому я молчала… Да, я молчала, в то время как мое сердце, мое человеческое сердце, разрывалось на части от невыносимой боли! Но, не смотря на это, я все же была счастлива! Счастлива тем, что я нахожусь здесь, в этом призрачном мире, где сокрыта моя формула счастья…
Здесь я встретила свою любовь, свой идеал, здесь я прикоснулась к истинному искусству, и лишь здесь я смогла насладиться настоящей свободой!
«Так стоит ли теперь мучиться от невысказанных чувств? - думала я, лежа на ветке дерева в вечернем сумраке. – Нет, не стоит». – решила я, и, спрыгнув с дерева на рыхлую землю, побежала в сторону дома…
***
…Я любила Альберта и хотела, чтобы он был счастлив, однако, я никогда не видела на его лице улыбки. Часто он рассматривал старую, черно-белую фотографию своей девушки. Я догадывалась, что они уже давно расстались, но причина расставания мне была неизвестна.
Историю любви Альберта я узнала случайно в один из осенних вечеров, когда лежала у него на коленях, свернувшись калачиком.
К нам в гости зашла Милана. Она хотела, чтобы Альберт сходил вместе с ней на вечеринку в одной ее подруге, но Альберт, извинившись, отказался.
Милана глубоко вздохнула и с сочувствием посмотрела на Альберта.
-Решил поставить крест на своей жизни? - спросила она.
-А если даже и так? – ответил Альберт вопросом на вопрос.
-Альберт, ты понимаешь, так нельзя!
-А как можно? Как можно?! Наслаждаться жизнью, как будто ничего не случилось? Забыть о ней, да?! – закричал Альберт.
-Нет, конечно, нет… никто не говорит, что нужно забывать о ней, но ставить крест на своей жизни тоже нельзя.
-Жизни? – Альберт усмехнулся. – Моя жизнь закончилась в ту минуту, когда я узнал, что Лия погибла.
- Я понимаю, как тебе тяжело, но то, что произошло, не изменить, ты должен взять себя в руки. Прошло уже четыре года с той ужасной катастрофы, которая унесла жизни близких нам людей, твоей любимой и моего брата Германа… - глаза Миланы наполнились слезами. - Я также не могу заглушить свою боль, да ее и невозможно ничем заглушить… В памяти они всегда с нами, наши Лия и Герман… - прошептала Милана.
Я стояла, оглушенная услышанным. Я поняла, что Альберт больше никогда не будет счастлив, так же как и я... А злая судьба между тем готовила мне новый удар…
Глава 5.
...Я открыла глаза и сразу же почувствовала дикий холод. Пытаясь унять свою дрожь, я скользнула к Альберту под одеяло. Альберт еще спал. Я думала о том, что принесет мне этот, новый день. Теперь, когда моя формула счастья была решена, а все ценности найдены, передо мной стоял тяжелый выбор – уйти или остаться. Да, я могла бы уйти навстречу безграничной свободе, а могла бы остаться здесь, рядом с Альбертом. Я ведь чувствовала, что я ему нужна…
Я буквально разрывалась на части. Одна моя сторона, бесконечно счастливая и эгоистичная желала свободы, другая же, глубоко несчастная, а потому чуткая и понимающая боль других, хотела остаться с Альбертом.
Я в который раз вгляделась в идеальные черты лица Альберта, прислушалась к его дыханию…
Как тяжело он дышит... Вчера он долго не мог уснуть. Дышал еще с большим трудом, чем сейчас, я даже испугалась, однако вскоре это прошло. Но затем мой полуночник начал бродить по квартире, и даже взялся за мольберт и начал что-то там рисовать в абсолютной темноте… Казалось это будет длиться бесконечно. Но, наконец, когда часы отбили уже 4 утра, он, обессиленный, упал на диван и забылся глубоким сном.…
«Альберт, знал бы ты кто я на самом деле… Если бы я могла говорить… Ты бы конечно очень удивился, когда бы меня услышал, а я… я рассказала бы тебе обо всем… Я бы поблагодарила тебя за то, что ты, сам того не ведая, помог мне отыскать мою формулу счастья…»
Проснувшийся вскоре Альберт был еще более ласков со мной, чем обычно. Я же в ответ старалась подарить ему свою ласку и всю свою любовь, которую я могла выразить лишь взглядом и прикосновениями…
- Любимая моя… - сказал Альберт и погладил меня, но я знала, что эти слова были обращены не ко мне…
Когда Альберт ушел, я почувствовала дикую тоску, мне так хотелось, чтобы он поскорее вернулся… Я так ждала этот вечер, и поэтому, когда ключ в замке повернулся, мое сердце радостно подпрыгнуло…
Однако вошедший Альберт на меня даже не взглянул. Он подошел к резному, деревянному шкафу и достал из него фотографию.
-Скоро мы будем вместе. – прошептал он.
У меня кровь застыла в жилах от этих слов. А Альберт между тем достал из своей сумки пачку таблеток, которая тут же полетела в мусорную корзину.
Только теперь я вспомнила, что Альберт всегда вечером принимал какие-то таблетки, что это за таблетки я не знала, однако после этого он всегда быстро засыпал. Я по наивности думала, что это снотворное… Однако вчера, когда он не принял таблетки, он тоже заснул, правда не сразу, но заснул, только дышал при этом не так как обычно, а очень тяжело…
Я не была сильна в медицине, но, тем не менее, и моих знаний хватило, чтобы понять, чем болен Альберт.
«Сердце».
Я уже слышала, с каким трудом дышал Альберт. Ему не хватало воздуха…
«Альберт, немедленно прими таблетки!»
На моих глазах умирал человек, а я ничего не могла сделать, опять ничего не могла сделать!
«Альберт, я прошу тебя, прими таблетки!» - беззвучно кричала я, глядя на Альберта.
Он словно бы почувствовал мой взгляд, и обернулся.
-Милая моя… - прошептал он, и, взяв меня на руки, вынес из комнаты.
Пока он нес меня, каждый удар его сердца эхом отдавался в моей голове. Мне казалось, что мое сердце начало стучать в такт его сердцу. И еще мне казалось, что я не выдержу этой боли…
Но я каким-то образом выдержала. И потом, когда он поставил меня на пол у раскрытой двери и, прошептав: «Извини», пошел обратно в свою комнату, я выдержала, я не побежала за ним вслед.
Я стояла на месте, как памятник. В молчанье тикали деревянные часы. А за неплотно прикрытой дверью человек с бешено бьющимся сердцем ждал своей смерти…
Сколько прошло времени с тех пор? Время, казалось застыло, и я застыла вместе с ним.
Однако, когда наступило утро, и за неплотно прикрытой двери не донеслось ни звука, ни шороха, а ласковый голос Альберта не позвал меня, я поняла, что все кончено…
Теперь мне оставалось только одно.… Я в последний раз взглянула на дверь комнаты, и закрыла глаза…
Эпилог.
Моему третьему сну не суждено было присниться. Ниточка оборвалась… Наступила кромешная темнота, которая затем сменилась ярким искусственным светом…
Утро. Утро настоящей жизни. Я встала с кровати и подошла к деревянному шкафу. Дотянувшись до верхней полки, я взяла оттуда фотографию Альберта и с грустью на нее посмотрела.
Стоп! Откуда у меня фотография Альберта? Быть может, я все еще сплю?
Я огляделась по сторонам. Внезапно я поняла, что нахожусь в чужой комнате, хотя всего минуту назад это была моя комната… Что происходит?
Вновь взглянув на фотографию Альберта, я крепко сжала ее в руке.
Я стояла на месте, как памятник. В молчанье тикали деревянные часы…
Время постепенно застывало, и я застывала вместе с ним…
Теперь мне оставалось только одно. В последний раз взглянув на фотографию Альберта, я закрыла глаза… Теперь уже навсегда…

(1) О. Генри. Последний лист.