Рассказ №14
"Ты только пиши мне, пиши..."
Константин был нечастым участником в нашей студенческой компании. Постарше большинства из нас на пару лет, он был почти выпускник. Нужное количество часов спецкурсов он уже набрал, и считалось, что теперь он пишет диплом. В институте Стэн, как он сам представлялся при знакомстве, появлялся редко и даже из города пропадал надолго. Возвращался всегда с новыми историями из поездок по Союзу, которые со вкусом пересказывал. Шел 1988-ой год, страна менялась, но неравномерно, и его рассказы получались всегда разными и нескучными. На наших посиделках моя однокурсница Оля смотрела на него обожающими глазами. Уходили они обычно вместе. Наверное, ради нее он к нам и заглядывал. Его такие необременительные отношения устраивали. Надеялась ли на что-то серьезное Ольга или нет, с нами она этим не делилась.
На этот раз, уходя с Ольгой, Стэн попрощался со мной отдельно:
- Юр, я к тебе завтра загляну часов в семь. Маленькое дело есть. Будешь дома?
Близкими друзьями мы не были, но ничего необычного в подобной просьбе тоже не было.
- Заходи. Родители как раз в гости собирались.
- Ну, бывай!
На следующий день Стэн пришел ко мне в десять минут восьмого, одетый в походную форму, с сумкой на плече.
- Я уеду опять на некоторое время. Мне одну вещь сохранить нужно, но в общежитии оставить не могу. Подержишь ее для меня?
- Что за вещь?
Стэн отцепил от сумки тубус свинцового цвета и передал мне. Вещь оказалась неожиданно тяжелой: похоже, цвет соответствовал материалу.
- Что там особенного внутри?
- Да ничего такого... Марки. Несколько неразрезанных листов. Все одинаковые. Юбилейные с твоим тезкой, к двадцатипятилетию полета.
Я посмотрел на него непонимающе.
- С Гознака что ли кто-то вынес? Даже несколько листов марок всё равно копейки стоят. Там тираж миллионный, наверное.
- Ну не скажи. Здесь Гагарин пятикопеечный. За него коллекционеры удавятся. Большим тиражом вышел пятнадцатикопеечный Гагарин и пятикопеечный Циолковский. Пятикопеечного Гагарина ты не найдешь.
- Где взял?
- Есть одно место. Долгая история.
- Кто-то про них знает?
- Может быть. В общежитии не хочу хранить ни у себя в комнате, ни у кого-то еще. Лучше в квартире. Да и у тебя искать не подумают. Отец твой известно кто.
Я слегка поморщился. Отец мой работал в местном управлении КГБ. Я об этом особенно не распространялся, но в общих чертах о месте службы моего отца некоторые мои друзья знали. Со Стэном я о своем отце не разговаривал; видимо, он узнал про это от кого-то еще.
- Отец... У меня с ним натянутые отношения. Но комнату мою не обыскивает. Дождутся тебя твои марки, упрячу в дальний угол.
Стэн неожиданно внимательно посмотрел на меня:
- Кроме номинала еще что-то такое есть в этих марках. Картинка там отличается. Гагарин по-другому смотрит, светится весь. Долго разглядывать не советую, - по его лицу пробежала какая-то тень, - но вот если важное для тебя письмо будешь отправлять, попробуй наклеить марку, разрешаю. Как раз номинал для обычного письма подходит. Из одного листа одну вертикальную ленту марок я сам использовал. Ответ получаешь такой, какой ты хочешь, даже если казалось, что шансов для этого ноль.
- Тренируешься цену маркам набивать? - улыбнулся я. - Но спасибо за разрешение.
Стэн засобирался уходить:
- Ну всё, брат, дела... Надо идти.
Я открыл ему входную дверь. Стэн направился к лифту, декламируя:
- Спасибо, Юра! Космос наш! В нас не остынет рокот Байконура...
Я только еще раз улыбнулся.
***
Примерно за полгода до этого за семейным ужином - мама, отец и я - отец неожиданно заговорил о работе:
- Новый контролер приехал из управления собственной безопасности. Вроде мужик понимающий, но, говорят, жесткий. Постоянно по стране мотается. На одном месте год или два. По "Узбекскому делу" его фамилия постоянно в отчетах встречалась. После тура по Средней Азии к нам пожаловал.
- Тебе это чем-то грозит, папа?
- Не знаю, посмотрим. У меня к тебе просьба...
- Какая?
- Он с семьей приехал. Жена и дочь примерно твоего возраста. Студентка. Переводом в наш медицинский перешла. Города не знает. Знакомых пока нет. Каникулы. Хочу предложить вас познакомить. Погуляй с ней в качестве экскурсовода. В парк сходите, в кино. Расскажешь ей, куда можно ходить, куда лучше не стоит.
- Красивая хоть девушка?
- Не знаю. Сам не видел, - отец встал из-за стола. - Ну, я на тебя рассчитываю.
Днем встречи выбрали среду. День выдался жарким и солнечным. Я уже около получаса стоял у фонтана в центральном парке, где мы договорились встретиться с Лилей. Дело привычное - редкая девушка отличается пунктуальностью - но долгое ожидание меня всё равно расстраивало. Людей в парке было на удивление немного, впрочем, до вечера было еще далеко. Когда я наконец-то увидел девушку, вошедшую в парк в одиночестве и направившуюся прямо к фонтану к тому месту, где я стоял, то вздохнул с облегчением. По мере ее приближения мне становилось всё очевиднее, насколько она красива. Это была очаровательная шатенка с довольно длинными распущенными волосами, в которой сразу привлекала внимание фигура типа "песочные часы" с ярко выраженной талией. Одета она была в милое белое платье с красным узором, которое едва доходило до колен, поэтому ее длинные стройные ноги можно было рассмотреть безо всяких препятствий. На ногах у нее были черные открытые босоножки на высоком устойчивом каблуке. Когда девушка оказалась рядом со мной, я обратил внимание на ее красивый загар, который явно говорил о том, что она много времени провела на солнце.
- Юра? Привет! - весело произнесла она, и ее пухлые губы, накрашенные матовой розовой помадой, растянулись в непринужденной улыбке.
- Очень рад тебя видеть, - ответил я. - Сегодня в парке мало людей, так что мы сразу узнали друг друга. Честно говоря, я люблю гулять по безлюдному парку, а сегодня мне будет вдвойне приятно погулять с такой очаровательной девушкой.
- Спасибо за комплимент, - ответила Лиля и чуть опустила глаза, а я в этот момент обратил внимание на ее невероятно длинные ресницы, накрашенные черной тушью.
В следующее мгновение мы уже неторопливо шли по солнечной аллее, с обеих сторон которой красовались крупные ярко-оранжевые цветы. Где-то вдалеке слышались крики и смех - в этом парке располагалось несколько аттракционов. Мне хотелось заинтересовать Лилю, поэтому говорил я довольно много, пытаясь припомнить интересные случаи из своей жизни, которыми можно было бы удивить девушку. Когда она сказала, что очень любит животных и хотела бы когда-нибудь поработать ветеринарным врачом, я решил рассказать ей невероятную кошачью историю.
- У нас раньше был кот, - начал я, - с которым связана история любви, какую нечасто можно встретить в животном мире. Это был настоящий черно-белый красавец, обладатель больших карих глаз и длинных усов, похожих на леску. Однажды, когда ему было года четыре, он познакомился во дворе с молодой рыжей кошечкой, и с тех пор мы с родителями постоянно видели их вместе. А однажды я куда-то собирался и открыл дверь квартиры, и что же ты думаешь? Возле двери сидели две эти очаровательные мордашки, которые в тот же момент забежали в квартиру, я даже опомниться не успел. Это было настолько мило, что я не решился выставить их за дверь и стал свидетелем того, как мой Василий провел свою кошечку по всем комнатам, как бы показывая ей свое жилище. Видно было, что ей очень интересно, поскольку она смотрела на всё широко раскрытыми глазами и обнюхивала стены, мебель, вещи. Я не знал, домашняя она или бездомная, но мне стало понятно, что она с удовольствием осталась бы в нашей квартире, потому что в какой-то момент она начала тереться мордочкой о мебель, а это означало, что она метит территорию. Ты, вероятно, знаешь, что у кошек на мордочке расположены железы, выделяющие специфический запах, с помощью которых они обозначают свои границы. К сожалению, отец выразил свое недовольство, и кошечку выпроводили за дверь. Но впоследствии мы не раз встречали ее в подъезде возле нашей двери - она ждала Василия, а когда он выходил, то при встрече со своей возлюбленной всегда издавал ласковые звуки, похожие на мурчание, и они вместе отправлялись по своим делам. А недавно Василий умер, мы нашли его лежащим в подвале, а рядом с ним сидела его кошечка. Представляешь, какая любовь у них была, если они были вместе до самой смерти моего кота. Я никому не рассказывал эту историю, потому что никто бы не поверил, что возможна такая любовь между животными, ведь их считают примитивными. Оказывается, коты вполне способны устанавливать крепкие отношения на всю жизнь.
- Какая романтичная история, - отозвалась Лиля, дослушав мой монолог до конца. - Но ты ее, наверное, все-таки придумал для меня или раньше. Котам по природе не свойственны такие отношения. В чем-то они похожи на нас, в чем-то - нет. В этом - нет. Хотя даже люди порой неспособны на такие крепкие и долговременные чувства. А вот желудок и глазки у котов могут болеть почти так же, как у людей.
- Хочешь - верь, хочешь - нет, но это непридуманная история, - ответил я. - Ну а я всегда мечтал о том, что найду свою любовь, и мы будем вместе всю жизнь.
- Да ты романтик, - констатировала Лиля, и ее лицо снова засияло очаровательной улыбкой. - А коты на самом деле удивительные создания. Природа многому их научила. Говорят, у котов девять жизней. Это, конечно, не так. Но свою единственную жизнь в критической ситуации при падении с большой высоты они могут спасти совершенно непостижимым для нас образом, благодаря инстинкту, за доли секунды в полете переворачиваясь так, чтобы приземление давало им максимальные шансы на жизнь.
Мы вышли из парка и направились в сторону студенческого городка, центром которого был институт, в котором предстояло учиться Лиле. По дороге в окне одного из общежитий мы заметили маленькую рекламную афишу видеосалона, который работал, несмотря на каникулы.
- Может, зайдем? - не сговариваясь, произнесли мы вместе.
- Сейчас будем показывать фильм "Назад в будущее", - сказал нам парень, сидевший на входе и собиравший деньги с тех, кто решил посмотреть кино.
- Отлично, - обратилась Лиля ко мне, - мне про этот фильм рассказывала подруга в Алма-Ате.
Я достал из кармана два рубля, отдал парню, и мы зашли внутрь довольно большого помещения в пристройке, где размещался видеосалон.
- Моя подруга почти все фильмы смотрела раньше меня, - продолжила разговор Лиля после того, как мы уселись на стулья на третьем ряду, - потом пересказывала те моменты, которые ей показались интересными, и советовала, смотреть мне или не тратить время. Совет обычно был хороший, а пересказ не раскрывал всю интригу раньше времени. Почему-то она часто обращала внимание на вещи, которые не были главными в сюжете. Когда она рассказывала про этот фильм, она стала говорить про своих родителей. Какие они замученные жизнью. И о том, как хорошо было бы ей оказаться в прошлом, посмотреть, как познакомились ее родители, и подправить время, место и обстоятельства их знакомства. У героя фильма это получилось с его родителями. Потом, когда он вернулся в настоящее, мир почти совсем не изменился, но в его семье многое стало по-другому. Гораздо лучше.
- Это должно быть интересно, - сказал я, - а что бы ты сделала, если бы попала в прошлое?
- Не знаю, - пожала плечами Лиля, - мне и в настоящем хорошо, мне не хочется ни в прошлое, ни в будущее.
- А вот мне интересно было бы попасть в будущее, - ответил я. - Хотелось бы убедиться, что там всё отлично, а потом вернуться в настоящее и уверенно без сомнений делать то, что нужно, чтобы это будущее наступило.
- Нас ждет светлое будущее, - сказала Лиля, - я в этом даже не сомневаюсь.
На экране телевизора, установленного на подвесной полке под потолком, появилась картинка с эмблемой кинокомпании, и мы замолчали, погрузившись в мир кино...
***
С Лилей мы этим летом встретились еще не один раз. Я бывал у нее в гостях, познакомился с ее отцом, Виленом Петровичем, человеком со стальным взглядом, и с ее мамой, Марией Павловной, маленькой улыбчивой женщиной. Наши отношения с Лилей оставались чисто дружескими. Встречи стали реже, когда началась учеба. Программы ее прежнего и нынешнего института отличались, так что Лиле приходилось заниматься больше других, догоняя однокурсников. К тому же, дорога от дома до института занимала у Лили довольно много времени. Я был рад любой возможности встретиться с ней, но периодически сам был занят, а чаще была занята она.
Так прошел год с момента нашего знакомства. Вилена Петровича опять переводили на новое место службы, на этот раз в Москву. Как обычно, с ним переезжала его семья. Лиля снова переводилась в другой институт, теперь столичный. Я приехал в аэропорт проводить ее, и в тот момент, когда она, помахав мне на прощанье рукой, скрылась в зоне для пассажиров, вдруг очень остро понял, как мне будет ее не хватать.
Через пару недель после расставания я получил открытку от Лили. Вид на Кремль на обороте, несколько строчек поместилось в поле для письма. Я смотрел на строки, написанные ее рукой, и вспоминал ее взгляд, ее улыбку, ее голос, ее жесты. Я мысленно снова и снова говорил ей те слова, которые не сказал, когда она была рядом: "Я тебя люблю!"...
Я решил написать Лиле длинный ответ. Рассказать ей о своих чувствах, вспомнить оставшиеся навсегда в моей памяти детали наших встреч, показать ей, как она для меня дорога. Предложить ей общее будущее и ждать с замиранием сердца ответа: согласится она или нет?
Письмо получилось сумбурным. Я пытался прочитать его глазами Лили и представить ее реакцию. У меня это выходило плохо, поэтому я медлил, никак не мог заклеить конверт и отправить письмо.
И тут я вспомнил про марки Стэна. Тяжелый футляр уже больше, чем полгода, лежал в самом дальнем углу шкафа. Вполне вероятно было, что хозяин за ним уже не явится. В нашей общей компании Ольга как-то сказала с тоской, не обращаясь ни к кому конкретно: "Стэн взял академ по болезни. Я с ним разговаривала, он сказал, что, скорее всего, в город и институт уже не вернется". Ее стали расспрашивать, что с ним случилось, но добавить ей было нечего или она не хотела об этом говорить.
Я достал тубус, открыл его, оторвал одну марку от листа. Приклеил ее, запечатал конверт и пошел к ближайшему почтовому ящику. Сработает ли твое колдовство, Стэн?
Я начал считать дни, ожидая ответа. Каждый день по два раза проверял почтовый ящик. Ответ пришел, но совсем не такой, который я ожидал.
Был выходной день. За обедом отец доел салат, потянулся за томатным соусом, чтобы добавить его в свое блюдо со спагетти и курицей. Посмотрел в мою сторону и сказал:
- Запрос приходил по нашим каналам проверить связи одного человека. Прописка у него наша. Была. Он был за рулем грузовика в Москве. Выехал на тротуар, сам погиб и двух человек с собой забрал. Один из них - дочка Вилена. Таким случаям особое внимание, конечно. Оперативно посмотрели, вроде всё чисто. Похоже, просто несчастный случай. Заснул за рулем или с сердцем плохо стало. Жаль девчонку.
Я медленно положил вилку на стол. В голове вдруг стало гулко и пусто.
- Когда это случилось?
- Что?
- Авария.
Отец на пару секунд задумался, то ли вспоминая текст запроса, то ли считая что-то в уме:
- Пятнадцатого. Пятнадцатого сентября.
Я механически доел то, что было у меня на тарелке. Выпил компот. Не замечая углов, пошел в свою комнату. Закрыл дверь и упал на кровать лицом в подушку. "Жаль девчонку. Пятнадцатого сентября", - звучал у меня снова и снова в ушах голос отца. Я отправил свое письмо шестнадцатого.
Уже ничего не ожидая, я по привычке продолжал проверять газетный ящик. "Аргументы и факты", "Правда", "Новый мир". Письмо. Мне. От Лили. Свежие даты на почтовых штемпелях. Я прошел к себе, открыл конверт. Внутри были листки, исписанные знакомым почерком. "Привет, Юра! Извини, что задержалась с ответом..."
Что было в этом письме? Проще и быстрее сказать, чего там точно не было: ни слова ни о какой аварии. Лиля писала, что привыкает к Москве, новой студенческой группе, что учеба опять занимает почти всё ее время. Что я ей небезразличен, и даже намного больше того, но к решительному шагу она пока не готова. "Давай продолжим наше общение в письмах, будем рассказывать новости, делиться радостями и огорчениями, обсуждать книги и фильмы. Может быть, за это время ты влюбишься в кого-то еще? А если нет, если наши чувства останутся сильными, мы встретимся с тобой через год, в сентябре".
Я попытался собрать разбегающиеся мысли. Возможно, отец что-то перепутал? Память его на даты и имена всегда была цепкой, но вдруг именно сейчас случилось редчайшее исключение? Или карьера Вилена Петровича настолько круто и резко изменилась, что для него потребовалась новая "легенда", составной частью которой стала придуманная смерть Лили? Или моей любимой на самом деле нет в живых, а это ответное письмо - чей-то злой розыгрыш, мистификация, какую-то непонятную роль в которой сыграла марка?
На следующий день я спросил у отца:
- Папа, можешь узнать для меня телефон Вилена Петровича?
- Зачем тебе?
- Я же бывал у них. Марию Павловну хорошо помню, и она меня, наверное. Мне хочется как-то их поддержать, выразить свои соболезнования по поводу смерти Лили.
- Хорошо, я посмотрю.
Номер телефона отец мне передал через несколько дней. Я вертел в руках бумажку с номером, не представляя, каким может быть разговор.
Длинные гудки в трубке повторились несколько раз, потом трубку подняли.
- Здравствуйте, - сказал в трубку незнакомый мне женский голос.
- Здравствуйте! - ответил я. Потом, повинуясь безотчетному порыву, спросил. - Не могли бы вы позвать Лилю к телефону? - В трубке повисла тишина.
- Она умерла. Лиля погибла в автомобильной аварии. - Еще одна длинная пауза.
- Мои соболезнования, - наконец сказал я. - Извините. До свидания.
- До свидания.
Я положил трубку.
Отец ничего не перепутал. Этот вариант отпадал. Из оставшихся мне хотелось верить в хороший. Я начал писать новое письмо Лиле. Наверное, оно получилось грустным и философским. Я писал ей о ценности жизни, о тонкой грани между жизнью и смертью, о том, как хорошо уметь ценить каждый миг и наслаждаться каждым мгновением, прожитым вместе, и как не всегда это получается. Я оторвал еще одну юбилейную марку с Гагариным, наклеил на конверт и опустил его в почтовый ящик по дороге в институт.
Ответ от Лили пришел через две с половиной недели.
Я вчитывался в каждую строчку, пытаясь понять, кто ее написал. Она или не она? Пока Лиля была рядом, мы не писали друг другу писем, лишь изредка обмениваясь короткими записочками, если не заставали друг друга дома, так что мне не с чем было сравнить ее московское письмо. Письменная речь практически у каждого человека отличается от его же разговорного языка, но я был почти уверен, что за синими строчками слышу ее интонацию, изредка возникающие паузы между словами, когда она на секунду останавливается, подыскивая более подходящее слово, находит его и продолжает рассказ с прерванного места. А в отдельных предложениях я видел понятный только нам двоим скрытый смысл, который невозможно было заметить, если не помнить наших разговоров, шуток, мелких смешных и глупых ситуаций, которые мы пережили вместе.
Я решил принять правила игры, которые были мне предложены. Год - вполне посильный срок для моей любви, тем более, если она будет подпитываться приходящими раз или два в месяц письмами. Я решил, что не буду больше ничего пытаться выяснить. Время лечит, так что переписка, чем бы она ни закончилась, поможет мне пережить боль утраты.
За этот год у меня стало ритуалом первым проверять содержимое почтового ящика, просматривать газеты и журналы, которых мы выписывали много, и ждать нового письма. Лилины письма я зачитывал до дыр, иногда подолгу раздумывал над ответом, иногда отвечал быстро. Также ритуалом для меня стало извлечение из недр шкафа тубуса Стэна, отрывание очередной марки, приклеивание ее на конверт.
Год прошел быстро. Во втором августовском письме Лиля написала мне, что очень хочет меня увидеть, и предложила мне приехать к ней в гости 15-ого сентября. Дата совпадала с датой ее смерти в прошлом году. Было ли это чьей-то злой иронией, увижусь ли я с Лилей в этот день, я не знал. Но я не сомневался, что мне надо ехать. Билет на самолет был куплен, последнюю ночь перед полетом я провел почти без сна.
Московский адрес за этот год я выучил наизусть. До новой станции метро "Савёловская" я добрался из аэропорта достаточно быстро. Дом был в пяти минутах ходьбы от метро. Сердце мое колотилось как бешеное, я пытался его успокоить и шел очень медленно, проделав пятиминутный путь минут за пятнадцать.
Дверь мне открыл Вилен Петрович. Он заметно постарел, под глазами были темные круги, но его острый взгляд не изменился. Он узнал меня сразу.
- Проходи, Юра. Мария немного на стол собрала. Посидим полчаса, потом поедем на кладбище. По пути цветов купим.
На столе стояли приготовленные закуски и чайник с чашками, фото Лилии в рамке. Спиртного не было.
- Я за рулем. Поедем на моей "Волге", - сказал Вилен Петрович.
Застолье прошло в молчании.
В первом из цветочных магазинов Вилену Петровичу ничего не понравилось.
- Заедем еще в один, - сказал он, окинув взглядом выставленные цветы, и вышел из помещения.
Во втором магазине выбор был больше. Вилен Петрович взял очень большой букет белых лилий. Я купил букет гербер. Лиля любила герберы.
На кладбище я долго стоял перед гранитным памятником, смотрел на фото Лили, пытаясь в ее глазах найти силы жить дальше. Ответ на главный вопрос, с которым я ехал в Москву, я получил. Ответ, от которого душу мою всё больше заполняла пустота. Кому задать второй вопрос, я не знал.
О письмах Марии Павловне и Вилену Петровичу я ничего не сказал. Мы вместе вернулись обратно, я поднялся еще раз в их квартиру, но пробыл у них недолго. На выходе из подъезда я столкнулся с почтальоном. Это была грузная женщина лет пятидесяти. Я остановился и поздоровался, потом спросил:
- Скажите, вы только вечернюю почту разносите?
- Почему только вечернюю? И утром работаю, и вечером. Обед с часу до двух.
- Давно вы работаете на этом участке?
- Да уж лет пять, наверное.
- Вы помните, кому что приносите?
- На память не жалуюсь. Помню, как же без этого. Если кому журнал какой приходить перестает, уточнить могу, то ли подписка кончилась, то ли напутали чего и надо исправить.
- А письма по виду запоминаете? Я в 33-ю квартиру письма пишу. На конверт всегда одинаковую юбилейную марку наклеиваю, с Гагариным. Не вспомните?
- Нет, не помню. Часто пишешь?
- Два письма в месяц, редко когда одно.
- Странно. И что, отвечают тебе?
Я немного замялся:
- ...Нет.
- Не отвечают, а ты всё пишешь?
- Получается, так.
- Нет, не помню таких писем. Может, адрес неправильно указываешь на конверте? Ты в следующий раз заказное отправь. С уведомлением.
- Хорошо, попробую. Спасибо. До свидания. - Я направился в сторону станции метро.
***
Год назад, когда начиналась наша переписка, я решил, что письма, что я пишу девушке, которую люблю и которой уже, возможно, нет с нами, помогут мне пережить боль утраты. Сейчас я понял, как я ошибался. После возвращения из Москвы я словно впал в ступор. Я почти всё время проводил в своей комнате. В институт выходил только на те занятия, которые совсем уж не стоило пропускать. Я доставал листы марок, раскладывал их на столе и смотрел на них. Юра, ты не помог мне. Ты не смог ничего сделать для меня, как не смог спасти сам себя во время того злосчастного полета на МиГ-15. Ты ушел молодым. Ты еще многое мог успеть, многое пережить. Как и Лиля.
Я почти не ел несколько дней. У меня кружилась голова, меня мутило. Мне казалось, что стены вот-вот упадут на меня. Я сидел за столом, передо мной на столе были разложены марки. Я вышел из комнаты, прошел в гостиную. Нашел зажигалку, взял пепельницу, вернулся в свою комнату. Я стал жечь марки, одну за другой. Я смотрел, как они горят, растирал пальцами пепел и снова смотрел на огонь. Я сжег их все до единой. Я ссыпал весь пепел в тубус, пошел в ванную и несколько раз тщательно вымыл руки. Оделся, взял тубус и вышел из квартиры.
Я стоял на мосту и смотрел вниз в темную воду. Мне казалось, что вода уносит мою печаль, но вместе с нею забирает мои желания. Я чувствовал себя опустошенным. Я бросил тубус в воду и медленно пошел по мосту. Около моста меня стошнило.
Я плохо помню, как я добрался домой. Смутно помню, как зашел в квартиру, прислонился к стене в прихожей и сполз по стене вниз. Смутно помню, как отец вызывал скорую. Я плохо помню первые дни в больнице. Суету врачей, появления родителей. Из фраз в голове остались лишь обрывки:
- Результаты анализов смешанные... Сильная аллергическая реакция...
- Юра, Юра! Слышишь меня? Это я, твой отец...
- Быстроразвивающаяся лучевая болезнь... Симптомы как у "ликвидаторов" первой волны...
- Юра! Скажи мне, ты что-то необычное приносил в квартиру?...
- Состояние тяжелое, но организм борется...
- Что это было? Где этот предмет сейчас?
Я спал и видел один и тот же повторяющийся сон, в котором я иду по бесконечному белому коридору. Ярко горят лампы под потолком, они слепят меня. В коридоре по обе стороны одинаковые белые двери. Я открываю их одну за другой, заглядываю внутрь, не вижу того, что ищу, и иду дальше. Дверь за дверью, шаг за шагом. Из сна в сон. Шаг за шагом, дверь за дверью. Не то, опять не то. Я почти готов сдаться, но любовь, которую я ощущаю, поддерживает меня. Еще один шаг, еще одна дверь. Еще один шаг, еще одна дверь. Я нашел! Это здесь.
Я [проснулся и] лежал с закрытыми глазами. В голове было ясно, ничего не болело, немного хотелось пить. Кроме шума медицинского прибора, других звуков я не слышал. Я открыл глаза.
Около кровати сидела девушка в халате посетителя. Лицо ее было таким родным для меня. Я чуть-чуть пошевелился. Она увидела, что я не сплю, и на ее лице отразилась радость.
- Юра, любимый мой! Ты проснулся. Я здесь. Я так за тебя беспокоилась. Ты не приехал ко мне и не ответил на мое последнее письмо. Я решила, что что-то случилось, и прилетела сама. Твои родители сказали мне, что ты в больнице в критическом состоянии. Врачи дали им неутешительный прогноз. Я места себе не находила. Но ты как будто почувствовал меня рядом. Кризис прошел, тебе становилось лучше с каждым часом. Твой лечащий врач изменил диагноз на легкий и разрешил посещения. И вот я с тобой, милый. Теперь всё у нас будет хорошо! Даже не сомневайся!
***
В подмосковном автоматизированном почтовом сортировочном центре, одном из крупнейших в Европе по состоянию на середину 80-ых годов, восточногерманскими специалистами после чернобыльской аварии была смонтирована система радиационного контроля, впоследствии тиражированная и в доработанном виде получившая название "Янтарь". "Фонящие" письма и посылки с помощью этой системы определялись и исключались из дальнейшей пересылки. С посылками, ценными и заказными письмами далее разбирались, искали отправителей либо получателей. Простые письма не подлежали разбору и шли напрямую на уничтожение. Они складировались в свинцовых контейнерах до их заполнения, затем контейнеры вывозились для последующего захоронения. Система проработала до начала 90-ых годов. В 90-ые годы по техническим и организационным причинам автоматическая сортировка почтовых отправлений была прекращена, часть оборудования демонтирована. Полноценное возобновление работы крупных автоматизированных почтовых сервисных центров в России произошло только в начале двухтысячных годов.
--- линия отрыва ---
Два музыкальных послесловия от автора: первое предназначено для тех, кто заметил квадратные скобки в тексте, второе - для тех, кто не захотел их заметить. Милорад Павич назвал бы, наверное, первое послесловие "мужским", а второе - "женским", но, вероятно, граница между читателями двух групп пролегает где-то в другом месте.
1.
https://www.youtube.com/watch?v=1L7yAKMIhUk 2.
https://www.youtube.com/watch?v=ttWZ-Fa1PBE
- участник сейчас на форуме
- участник вне форума