Клуб любителей фантастики КЛФ Контакт Новокузнецк

Рассказ №26

Металлинка

Вряд ли можно было найти человека, преданного и влюблённого в свою тяжёлую и опасную работу, как Артём Коваль. Ещё прапрадед Артёма, в далёкие тридцатые годы двадцатого столетия, являлся одним из первых добровольцев приехавших из Украины на строительство Кузнецкого металлургического завода. Не в малой степени этому поспособствовала фамилия, просто принуждавшая связать свою жизнь не с ковкой, так с производством металла. Первые рельсы Сибири били отлиты непосредственно самим его предком, Даниилом Коваль, репрессированным в тридцать седьмом году. В Великую Отечественную войну на заводе трудился его, грезивший фронтом, тринадцатилетний прадед Денис Даниилович. Нелёгким трудом таких мальчишек страна получала столь необходимую в то время броневую сталь.
Отдали свой непростой долг стране трудясь на этом же заводе дед и отец Артёма. С новым веком пришла его очередь нести семейное, почётное звание металлурга. За проходной он оставлял всё земное и старательно погружался в бурлящее устье кипящих барий-содержащих сплавов. В эту минуту на его сосредоточенном лице бушевало, принимая многообразные выражения, наслаждение. Оранжевая, потёртая каска, внимательный прищур вместо защитного стекла и фонтан пылающих раскалённых искр: сливались в одну, единую натуру стихии человека, огня и металла.
- Огневушку высматриваешь? Предложение решил сделать? -подшучивали над ним коллеги.
- Если что зови, кунаками будем! - донимали они невозмутимого к их подтруниваниям Артёма.
- Огневушку не обещаю, а Металлинку гарантирую! - старался он не остаться в долгу у заводских зубоскалов.
Отработав смену Артём любил поплескаться в душевой: находился в кабинке долго, продлевал удовольствие; переодевался и шёл домой пешком. Прогулка тоже состояла в списке непременных наслаждений. Даже в зимние дни вторжения нестерпимых морозов он не изменял своим устоявшимся привычкам. Дома наскоро ел и зависал в интернете, коротая время до очередной смены. Даже на просторах всемирной паутины Артём умудрялся зацепиться за сайт о металлургии. Его интересовало всё, от новых методов отливки стали до модернизации современных конвертеров. Он добровольно загнал себя в рамки узких интересов. Ни симпатичные девушки, ни пестрящие разноцветными огнями ночные заведения не удосуживались даже маленькой толики его внимания. Артём будто чувствовал, что предназначен для чего-то высшего, не подвластного человеческому уму. Так спокойно, без потрясений, мирно проходил уже тридцатый год его жизни.
Как-то летним вечером, как раз на Ивана Купалу, Артём был на смене: формируя ложный порог, придавал форму гребня защитному валу из доломита внутри печи. В нём куражилась, неоткуда вспыхнувшее, непонятное беспокойство. Провернув, с некоторым усилием, ложкой очередную порцию подсыпанного доломита резко выдернул её из печи, извлекая воздушным коридором движения раскалённую смесь, разлившуюся по грязному полу в причудливо горящей, ажурной дорожке. У самых ног огненный металл, прямо на глазах, из кляксы обрёл форму горящего кольца. В изумлении Артём потупил голову, прищурил глаза, спрятав лёгкую тень нахлынувшего необъяснимого чувства. Дотронулся грубым ботинком до края остывающего колечка. Присел и с восхищением всматривался в непроизвольное, ювелирно-печное изделие. В безмолвии, забыв о работе на несколько минут, застыл над колечком. Резко рассмеялся и с учтивым поклоном-реверансом проговорил:
- Если я правильно понял…., это предложение обручиться?
Он даже не заметил, как поднял ещё горячее колечко и одел себе на безымянный палец правой руки. Неостывший металл легко и свободно скользнул по коже и намертво застыл.
После смены, по непонятной причине, Артём изменил свой распорядок: не пошёл в душевую, домой доехал на автобусе, а дома сразу завалился спать. Было по-летнему душно, сон был очень беспокойным. Яркие сновидения одно за другим сменяли друг друга. Он видел сны о прекрасной девушке: очаровательно тонкое лицо, пушистые ресницы прикрывали горевшие любовным жаром глаза. Она глядела на Артёма и невыразимо загадочное упоение волновалось в её взгляде.
Проснулся он утомлённым. Бросил удивлённый взгляд на валяющуюся рядом с диваном робу. «Как он мог забыть переодеться и приехать домой в рабочей одежде?» Такое, несвойственное ему поведение разозлило. Он бросил быстрый, недоуменный взгляд на безымянный палец с кольцом. Попробовал снять. Кольцо будто въелось в его плоть. Оставив безрезультатные попытки, переключил мысли в обычное житейское русло. Нужно было ехать, забирать прадеда из больницы.
Припарковавшись на Пионерском проспекте увидел, что дед из окна машет ему рукой. Нехотя ответил на приветствие и взяв собранную матерью одежду торопливо зашагал к центральному входу.
Дед почти оделся, как неожиданно, дрожащей, сморщенной рукой ухватил Артёма за запястье правой руки. Синюшные губы его зашевелились.
- Да, что ж ты...- слабо проговорил он и поднял на Артёма взгляд полный боли и тревоги.
Лишь сев в машину набросился на правнука:
- Не шути с этим! - указал он взглядом на кольцо. - Хочешь жизнь свою переменить? Мечтаешь стать хозяином огня и металла, как Демидка? Переменять то можешь, только к лучшему ли?
- Да отстань ты дед! - не выдержал Артём. - Сам не знаю как это кольцо на пальце очутилось. Приедем домой спилю ножовкой.
Дед покачал головой.
- Ай, какой быстрый! Не твоё решение его на палец одеть, не тебе его и снимать. Стихия могущественнее человека, если обручила, назад пути нет. Невозможно изменить предначертанное.
Артём не понял сарказма, пропустил мимо ушей, а Демидка его задел. Остановившись на светофоре у пешеходного перехода, стыдливо поинтересовался:
- Дед, не слышал я ни про какого Демидку. Не помню. Точно не слышал.
Дед неодобрительно хмыкнул в оставшиеся пару зубов и грозно сдвинув мохнатые брови, задумавшись сам у себя спросил:
- Не уж-то не рассказывал? Не может такого быть! Отцу твоему точно говорил, помню. А тебе...- он ненадолго замолчал. А потом спохватился, будто проснувшись. - Про Демидовых слыхал? И про заводы их?
Артём не отрывая взгляда от дороги кивнул.
- Ещё бы не знать! О них и в школе, и в ПТУ все уши прожужжали.
- Я говорю о Никите Демидовиче. Он первый железоплавильными заводами заправлять стал. Сначала дело у него не ладилось: и заморских специалистов выписывал, и рабочих с государевых заводов переманивал, и крепостных покупал. А не выходило как надо. Не ладилось. Пока, вот как ты, не обручился с Металлинкой.
Артём резко затормозил. Проезжавшие следом машины оглушительно сигналили, некоторые водители крутили пальцем у виска.
- Я думал это моя фантазия.
- Все фантазии у тебя впереди! - недружелюбно отозвался дед.- Никита Демидов вместе с кольцом приобрёл дар! Не обжигал его ни огонь, ни раскалённый металл. Опустит бывало руку в кипящую печь и, как ни в чём не бывало, через минуту вытащит целую и невредимую. Всё как по волшебству у него с тех пор стало получаться. Сильный был человек, властный! Смог и с даром, и с гордыней справиться, стихии в себе и себе подчинить!
Машина завелась со второго раза, до дома оставалось проехать квартал.
- Ну дед! - взволнованно протянул Артём переключая передачи.
- Что, ну! - колко передразнил дед внука. - Ну, да ну! Разнукался.
Дома Артём попробовал спилить кольцо, но выходило только хуже. От его действий оно больше сужалось пережимая палец.
- Брось дурное дело, - шамкал прадед беззубым ртом. - Даст Бог, увидит она, что слабый у тебя дух, сама кольцо заберёт.
Артём с чувством отшвырнул ножовку и больше уж не притрагивался к кольцу.
Ночью прошла, будто минута пролетела. На работе он появился раньше всей смены. В груди горело ожидание, а по телу пульсировала нервная дрожь нетерпения. «Демидов голыми руками кипящий металл пробовал…», зудело в голове.
Пол дня его тянуло к печи, сдерживала близость людей. «Не подпустят близко к топке, еще и в дурку отправят.» То ли от волнения из-за опасного желания, то ли от самовнушения он не чувствовал палящего жара печи. Из топки на него веяло, лучше сказать, обдавало свежестью, как из открытой форточки в натопленной избе. Артём отрешась от происходящего, непроизвольно перехватил длинную ручку ложки посередине и приблизившись вплотную к пылающему жерлу, начал исступлённо сгребать доломит, когда неожиданно упал на пол под чьим-то весом. На нем лежал, с обгоревшим лицом напарник Серёга. Внезапно Артём почувствовал толчок, кто-то стянул с него Сергея и поволок подальше от печи, собираясь приподняться ощутил крепкий захват за ворот и скользя всем телом по бетонному полу резко поехал вслед за Сергеем. Он увидел медсестру Сонечку, с испуганным лицом наклонившуюся над Серёгой. Потом была скорая. Его осмотрел хмурый врач с уставшим лицом.
- Чего вас понесло! Сами благополучно отделались, а человека... - он кивнул на Сергея, - в реанимацию. Ещё вопрос, будет ли он видеть.
Артём не чувствовал ничего, кроме желания попробовать хоть пальцем дотронуться до раскалённого металла. Пользуясь суматохой, незаметно прошёл к сталевыпускному жёлобу, страха уже не было, лишь чувство азарта приятно щекотало нервы. Восхищённо всматриваясь в движение пылающей лавы, сначала, как в сомнамбулическом сне опустил туда палец, затем руку. От кисти, вверх побежала жгучая, все насыщающая энергия, превращая его в непобеди глыбу всемогущественного металла. Артём испуганно отдёрнул руку. Ладонь мягко светилась, постепенно угасая. Оглядевшись по сторонам, убедившись, что остался незамеченным, уверенными, твёрдыми шагами направился в раздевалку. Внутри бушевал вулкан. Артём с нечеловеческой силой воли сдерживал готовое взорваться и вырваться наружу чувство превосходства. В раздевалке снял каску и вмиг почувствовал все взгляды прикованные к себе.
Палыч, бригадир, не особо дружелюбно похлопал по плечу и как-то неуверенно, и явно не искренно, сказал:
- Ничего Артюха, не переживай так. Даст Бог, всё обойдётся.
Артём дёрнул головой, будто отмахиваясь от мухи и встретился взглядом с знакомыми глазами смотрящего на него седого человека. Секундное замешательство привело его в сознание. Этот взгляд, и этот седой человек был он сам, безжалостно отражённый зеркалом.
Дома отперев ключом дверь, сразу же наткнулся на колючий дедов взгляд. Через секунду дед уже закрывал дверь своей комнаты. Артём не удосужился приветствием и улёгся на диван. По всему, дома уже знали о происшествии на заводе, никто не удивился и не забеспокоился его внезапной сединой. Только мать, периодически забегала в комнату, пытаясь вызвать его на разговор, поправляя то подушку, то клок его сбившихся, поседевших волос.
Артём отмалчивался. Не то, что бы он испытывал или переживал какое-то чувство, было просто лень говорить. Почему-то он ждал ночи. Знал, что придёт Она. И не ошибся. Металлинка появилась, как ему казалось не в его мыслях и даже не во сне. Вся Она была живая. Он точно чувствовал, живая, из плоти и крови. С копной роскошных, огненных волос. Она села возле, положив тонкую руку ему на голову и приподняв пушистые ресницы взглянула с таким огненным жаром, что Артём зажмурился от неожиданности.
- Тебе понравилось? - мелодичный, с мягкой металлической ноткой, голос цеплялся за душу, расцарапывая сердечную тоску. - И дар свой смог удержать, лишь поседел. - она нежно провела по выбеленным волосам. - Старайся! С ней надо сжиться. Только тогда всё богатство и могущество власти познаешь. - Её воздушная рука замерла у лица Артёма.
Ему захотелось обнять, обцеловать её. Нутром ощутил, что больше, чем обладания ею, ничего не надо. Не хочет он власти. Не разумом, сердцем живёт.
- Не думай так больше! - жёстким, металлическим голосом сказала Металлинка.
- Мне без тебя ничего не надо, - чуть не вырвалось у Артёма. Он сдержался, боясь в неопытном смятении наговорить лишнего.
Хотя он чувствовал её ласку, внимание, но в то же время понимал, что заботится и волнуется она вовсе не о нём, а о укреплении своей могущественной власти над людьми.
Артём глядел и глядел на Металлинку: то со страхом, то с восхищением. Жаждал её тепла.
А она с холодным невниманием говорила ему о новой жизни и безграничной власти. И о том, что его душа принадлежит ей, и только ей. В её глазах пылало властное достоинство, и полное, прочное могущество над его душой.
Артём не хотел этого видеть. Впервые, в его сердце рождалась тёплая, искренняя любовь.
От обиды закрыл глаза. Это длилось довольно долго.
- Мне кажется тебе неприятно? - вставая произнесла Металлина. - Буду с тобой откровенна. Наверно удивительно, почему я выбрала тебя? - она протяжно вздохнула. - Мои поступки иногда странные. Я порой сама не могу объяснить их. - Металлина подняла пылающий взгляд. - По понятным причинам я не могу принадлежать просто человеку. Даже твой дар этому не поможет.
В темноте, от напряжения глаза Артёма устали. Он видел лишь отражённый контур лица Металлины на оконном стекле, явственно растворяющийся в свете уличных фонарей.
На работе его стали сторониться. Никто уже не трогал, не подшучивал. Поправ все условности, Артём работал стоя у жерла печи. Металл отлитый в его смену обладал всеми сверх показателями: был без примесей, превосходил стандартную сверх прочность, обладал способностью к восстановлению в местах повреждений. Приезжали комиссии, исследовали его, произведённый металл… Восхищаясь и, не находя объяснений, уезжали.
Металлина приходила каждую ночь, изматывая его своими требованиями. Теперь она укоряла Артёма, что он не может в полной мере овладеть даром, не чувствует, и не использует подаренную ему власть.
В полном отчаянии ждал Артём её прихода, проклиная их бесплодные встречи.
Глаза его померкли, стали безжизненными. Он пробовал согнать наваждение крепкими напитками, но только быстрее и мучительнее начал угасать с каждым днём. От последнего шага к безумию, его удерживала надежда. Надежда на любовь разрушившей его жизнь Металлинки. Артём уже перестал отдавать отчёт своим поступкам и мыслям. На работе чувствовал, как от спутанного сознания раскаляется мозг. Он любил, и не хотел любить. Не знал, что делать с могучим, всепожирающим даром.
Однажды, прибывая в полном отчаянии, ложкой зачерпнул в печи раскалённой, металлической магмы.
- Выпью, выпью! - шептал он обезумевший, в надежде обрести новые, несокрушимые силы.
Не выдержав испытаний ум его помутился. Дрожащие руки не слушались. Вытаскивая ложку, неуклюже цепанул кольцом за задвижку печи. Кольцо рассыпалось с демоническим звоном, ложка провернулась в руках и расплавленный металл брызнул на кирзовые ботинки. Артём нагнулся и заорал. Заорал от невыносимой, обжигающей боли, проникшей сквозь ботинки.
Печь дышала в него нестерпимым жаром. Артём полз чувствуя небывалую лёгкость на сердце. Он ощущал, что выздоравливает. Выздоравливает после долгой и тяжёлой болезни. В порыве вспыхнувшей радости взглянул на печь. Там, в языках пламени, стояла Она! Хрупкая и прекрасная богиня огня и металла. Пристальный взгляд выражал лишь презрение. Мгновение, и… глубину этого чувства поглотила бурлящая, могущественная бездна огня.