Клуб любителей фантастики КЛФ Контакт Новокузнецк

Рассказ 2

Раздвоение личности

«Кот ест одни желтки». Чтоб я жил, как тот кот, – думал Осмоловский, ворочаясь с боку на бок. – Заикнулся раз в детстве, что не хочу яичницу. В ответ подзатыльник, и чтоб тарелка была чистая. В школу ходи, на работу ходи каждый день, не дай бог опоздать. А коту все можно. Двадцать часов в сутки дрыхнуть и на столе сидеть, где мы едим, и на свежее белье залезть со своими лапами, после лотка немытыми, можно. Кресло обдирать можно. Разорился на когтеточку, а ему больше нравится кресло, хоть тресни. В фикус нагадить можно. Меня, может, этот мещанский фикус тоже достал, но я не гажу. Паразит, а не питомец. Кто слово такое ласковое выдумал, «питомец»? Еще и корм ему покупай особый, всякий есть не станет, носом крутит. Пересыпал в старую упаковку, у него на глазах снимаю коробку с полки и кладу корм в его миску. Понюхал, лапой зарывает, гурман. Смотрит пристально, как следователь на допросе. Мяу-мяу, давай хавчик. Где я ему французский паштет возьму? Фуагра. Тю-тю фуагра. Иди, работай, крыс лови, так на улицу не выпрешь».
Сергея Васильевича Осмоловского мучила бессонница. Жена Алина Викторовна мирно сопела рядом, кот пристроился у нее в ногах и тоже крепко спал. Осмоловский поднялся, стараясь не шуметь, и пошлепал на кухню, выпил снотворное. Ночь была на улице, темными были все окна в ближайших домах, угомонились все завзятые полуночники. Не спал он один.
Одно дело гулять по молодости или готовиться к сессии. Перехватишь пару часиков к утру, хлопнешь кофе, и как огурчик, гуляй дальше. Как-то незаметно подкрался возраст, когда становишься вялым и раздражительным, спину тянет, колено на дождь болит, и вид поутру, будто всю ночь предавался излишествам. Где там: пришел с работы, поел, посмотрел телевизор и рухнул в постель до будильника. На жену даже смотреть не хочется, а она, к слову сказать, тоже раздражительная стала. Чашку за собой не помыл, носки в раковине оставил – ну забыл, подумаешь, телефон в комнате зазвонил, он поговорил, дело было важное, а потом забыл про носки – не так сел, не так встал, не то купил. Теперь новая напасть.
Жизнь прекрасна, убеждал себя Сергей Васильевич, вглядываясь в чужие темные окна. Может, для великих дел отведены сейчас эти дополнительные часы бодрствования. Судьба дожидалась, пока наберусь достаточно опыта, чтобы совершить рывок к вершинам своей профессии, хотя черт его разберет, где у юриспруденции дно и где вершина. А может, это знак поменять все в корне и улететь на затерянный в океане остров, чтобы заняться там живописью или написать нетленный роман, потому что художников и писателей даже средней руки вспоминают и после смерти, а юристов даже хороших не поминает добрым словом никто. Да, он не Кони, но Кони жил больше ста лет назад и ему не надо было выплачивать ипотеку дочери.
Сергей Васильевич работал на полставки в банке и читал лекции студентам по хозяйственному праву. Услышал раз, что студенты называли его между собой «Смолл»: «Смолл препод принципиальный, но я зачет ему сдал», «Да, Смолл упоротый». Капитан Смолл. Это звучало как из приключенческого романа. Возможно, тогда Осмоловский и подумал впервые про остров в океане. Любопытно, что присутствия Алины Викторовны, которой он за совместную жизнь ни разу не изменил, на острове не предполагалось и в самых смелых мечтах. Осмоловский представлял снова и снова затерянный остров, сочиняя новые подробности своей робинзонады и встреч с туземцами, однажды вдруг представил Алину Викторовну, и удивился, осознав свою ветреность. «Между нами любовь? Да, любовь, – подумал Сергей Васильевич. – Мы идеальные супруги, верные друг другу, мы родили и воспитали двух прекрасных детей. Тогда что не так?» Но что-то было не так. Алине Викторовне не нашлось места на острове капитана Смолла.
Снотворное подействовало. Осмоловский оторвался от созерцания чужих окон и отправился досыпать.
Утром его поднял будильник, заведенный женой. Он лежал у нее в ногах. С чего бы я до своего места не дошел, не успел сообразить Сергей Васильевич, как спрыгнул с постели, ловко приземлился на четыре лапы, зевнул аж до ушей и потянулся до хруста в костях, как резиновый. Ощущение было новое и приятное. Спина не болела. Алина Викторовна понеслась в ванную чистить зубы, Осмоловский побежал за ней и стал тереться о ноги.
– Ты мой хороший, ты мой ласковый, котик кушеньки хочет, – сказала жена и погладила по голове.
Сергей Васильевич выгнул спину и заурчал.
Жена закончила умываться и закричала в комнату:
– Пора вставать! Уберешь за котом и покормишь. Мне некогда.
«Я сегодня в двух лицах одновременно? – удивился Осмоловский. – Чудеса».
Он увидел себя выходящего из комнаты. Обрюзгший дядька с кислой миной, не сказав жене ни слова, потопал в туалет и застрял там надолго. Пока Сергей Васильевич недоуменно наблюдал за своим двойником и ждал, когда тот появится снова, Алина Викторовна успела позавтракать и чирикала уже из комнаты:
– Разогреешь вчерашнюю курочку в микроволновке, я уже поставила. Кофе завари, если хочешь, но я не советую. Ты и без кофе плохо спишь. Ты меня слышишь?
В ответ раздался шум спускаемой воды. Осмоловский-дубль вышел из одного подсобного помещения, чтобы нырнуть в соседнее, и занялся утренним туалетом. Это было не самое приятное зрелище, Сергей Васильевич знал по опыту, поэтому побежал на кухню и прыгнул на стол. Интересных птиц в окне не показывали, зато внизу один бестолковый водила заглох и заблокировал выезд со двора, две машины терпеливо стояли позади него и не могли выехать. Осмоловский увлекся конфликтом и не заметил, как сзади появился хмурый от недосыпа дядька и огрел полотенцем. Сергей Васильевич спрыгнул и забился под стол.
– Наглая скотина, – проворчал двойник и насыпал в миску немного корма из коробки. – Кис-кис!
Осмоловский решил, что хватит дуться, пора продемонстрировать врагу добрую волю. Он набрал полный рот корма и тут же выплюнул. Из каких отходов они сделали эту гадость? Мяса тут ни грамма. Без задней мысли, чисто инстинктивно, он показал хозяину, что это не корм, а кака.
– Ешь, давай, – отозвался двойник и вздохнул. – Сам знаю, что невкусно. Другая марка еще хуже.
«Шутить изволите, господин хороший, другая лучше, хотя и дешевле», – подумал Сергей Васильевич и смело возразил.
Вслух получилось мяу.
– Мяу-мяу, – передразнил двуногий. – Ешь, помойник.
«Там же курочка в микроволновке, или ты уже забыл? Так я напомню», подумал Осмоловский и лицемерно потерся о ноги немолодого и несимпатичного человека. Словно уловив его желание, хозяин достал приличный кусок курочки и отделил коту белого мяса, и сам, не разогревая, поел холодное. Совсем другое дело, повеселел Сергей Васильевич, все-таки может понять, как мужчина мужчину. И только сейчас заметил, что он как кот не совсем адекватный, как мужчина, некоторая часть организма отсутствует. «Вот как вы со мной, – огорчился Осмоловский, но вроде и не очень сильно, – Отомщу». Он пристроился к большому фикусу и снайперски попал в стоящий на полу горшок. А что такого? В лотке было не убрано.
Человеческий двойник промычал что-то с набитым ртом и запустил тапком, Сергей Васильевич ловко увернулся, пригодилась юридическая сноровка. «Бандерлог сейчас уйдет на работу, – прикинул он. – Не мешало бы и мне прогуляться». Когда большой Осмоловский оделся и открыл дверь, мелкий прошмыгнул в подъезд и помчался вниз по лестнице. «Свобода!» ликовал он. Вслед неслись крики:
– Сюня, ты куда? Кис-кис-кис! Кот, иди домой. Сюня, вернись!
Счас, разбежался. Ему повезло: кто-то из жильцов в этот момент выходил, и дверь подъезда не стала препятствием. Осмоловский сиганул наружу, вовремя затормозил и не попал под машину, взял в сторону и спрятался в кустах. Сергей Васильевич упустил из виду, что кот был домашний, никогда не выходил, и нетипичное поведение шокировало хозяев. У человеческого двойника не было времени за ним гоняться, он остановился у подъезда, оглядываясь и продолжая звать кота, потом достал телефон, глянул на часы и позвонил жене. Алина Викторовна была расстроена известием, но сорваться с работы не могла, она перезвонила детям. Не прошло и десяти минут, как все семейство Осмоловских было в курсе драмы и строило планы по поискам и возвращению беглеца, но приехать моментально никто не мог.
Сергею Васильевичу было невдомек происходящее в его семье, он сидел под кустом сирени и размышлял, куда бы податься. Двор с неожиданного ракурса представился иначе. Неприятным открытием были машины. Человек может не заметить движущийся автомобиль, а кот тем более. Разобрать снизу, какая машина будет стоять, а какая поедет, Сергей Васильевич пока не мог. Опасное авто должно пыхтеть и издавать звуки, это он понимал, но снизу казалось, что пыхтят, воняют и звуки издают все машины, стоящие рядом.
– Привет! – раздался незнакомый голос. – Новичок в моем дворе?
Осмоловский обернулся и увидел рыжего кота. Махнул хвостом и ответил с достоинством:
– Я пять лет здесь живу.
– Домосед, ясно. Давно от своих смылся?
– Полчаса назад. Или час.
– Чё-та кипеша не заметно по твоему поводу.
– Все ушли на работу. Вечером начнут искать.
– Правильные люди. Тогда давай знакомиться. Я Абрикос, для своих Абрек.
– Сергей Васильевич. Для своих… Сюня.
– Такие дела, Сюня: это мой двор.
– Я не против.
– Хорошо. Придет Тимберлейк, он же Тимба, будет качать права, Охламон с ним заодно, ты им подтвердишь, что двор мой.
– А они возражать не будут? – осторожно поинтересовался Сергей Васильевич. – Так и до криминала недалеко.
– Законник, что ли?
– Юрист.
– Юрист-пропагандист, – срифмовал Абрек. – Да ты, я вижу, брателла, без яиц в прямом и переносном смысле. Люди сволочи.
– А твои друзья меня часом не убьют? – Осмоловский вспомнил, что слышал такие байки про кастрированных котов.
– Раньше ваших били жестко. Думали, новая либеральная партия, – сообщил Абрек. – У нас уже одна была, коты-пустозвоны. Когда стали появляться ваши, решили, что от нее откололось радикальное крыло, антизвоны. Все оказалось проще и циничнее.
Сергей Васильевич вздохнул. Абрикос продолжал:
– Ты не виноват. Се ля ви, се трэ вьёлянт. Жё нэ рьен а ажутэ*.
– Ты и по-французски можешь? – изумился Осмоловский.
– Моя хозяйка учительница французского в школе, дома тоже репетиторствует, – сказал Абрек. – Старая дева, премилое забавное создание. Знаешь, кот не пес, чтобы копировать людей. У собак подобострастие просто унизительное для любого животного. Кот не подстраивается. Но кот должен соответствовать. Твоя чем занимается?
Вопрос поставил Сергея Васильевича в тупик. В специфику работы Алины Викторовны он и в человеческом обличье не вникал. Решил похвастаться собственным реноме, но вышло бледно:
– Мой преподает хозяйственное право и работает в банке.
– По хозяйственной части? – без энтузиазма отозвался Абрек. – Ворюга, значит, и прохиндей.
– Да нет, приличный человек. И дети у них приличные.
– С вами живут?
– Отдельно, у каждого своя квартира.
– Я и говорю: прохиндей.
– Ваша дворовая компания исключительно мужская? – решил сменить тему Сергей Васильевич.
– Нет. Жанетку все знают, гулящая, но не каждому дает. Эх, Жанетка! Такой была резвунчик в девицах, когтистая, с перчиком, – Абрикос мечтательно завел глаза вверх. – Теперь с Тимбой путается. Мне одна беленькая нравится, Матильдой зовут, вон на тот балкон выходит. Чистенькая, на двор не пускают.
– Может, она того, стерильная?
– Да без разницы. Мечтать можно о любой.
– Есть у меня на курсе одна студенточка, извилистая, – поделился Осмоловский. – Как пройдет мимо, дух захватывает, пульс частит, сердце заходится, но не думай, ничего не было.
– Да где тебе.
– Ну да.
– А еще у меня на даче есть одна, Пуля. Но мы встречаемся только летом, городского адреса не знаю, где-то в новом спальном районе. Пуля аристократка. Привел ее как-то под куст жасмина в цвету...
Абрикосу не удалось закончить мысль. Возле сирени нарисовались сосед с первого этажа и дворник из жилищной конторы с подозрительным свертком в руках.
– Они здесь всегда прячутся, – сказал сосед. – Женщина одна сердобольная живет в соседнем доме, то заливное им вынесет, то котлетки, и все в отдельной посуде. Съедят, а пластиковые баночки-крышечки потом валяются. Устроила котам настоящий ресторан! Если ты их так любишь, взяла бы домой. Не берет.
Дворник кивнул. Сосед продолжал:
– У меня аллергия на котов, сын тоже страдает. А под моим окном ресторан. То один придет, то второй, кошка весной приплод принесла. Надо что-то с уличным племенем делать. Вызвал раз службу отлова. Одного поймали, остальные коты хитрые, разбежались.
– Будем думать, – сказал дворник.
– Потравили бы вы их, что ли. Особенно рыжий нахальный. Ходит по двору, все номера машин помечает.
Сергей Васильевич содрогнулся. Абрикос вжался в землю.
– Ну что я говорил? Под сиренью два сидят, а вон там еще два заявились, – продолжал сосед.
Со стороны торца дома приближались Тимберлейк и Охламон и остановились, прислушиваясь.
– Поймайте хоть одного, может, побоятся сюда приходить. Другое место пусть ищут. Я стану здесь, не проскочат, а вы ловите с той стороны.
«Вот тебе и сосед, не буду больше здороваться», – подумал Сергей Васильевич. Дворник зашел сбоку, наклонился, в руках у него был мешок из рогожи, развернул, позвал:
– Киса-киса! Иди сюда.
– Тимба, шухер! – крикнул Абрикос и рванул между ног соседа-котофоба.
Тимберлейк и Охламон отскочили подальше и продолжали наблюдать за людьми. Осмоловский зашипел на дворника и угрожающе поднял лапу с когтями. Тот разогнулся и сказал жильцу с первого этажа:
– Этот породистый, чистый, на домашнего похож. Неприятности будут, если отловим.
– Домашнему с какого бодуна по дворам шляться? – раздраженно сказал сосед.
– С балкона, может, выпал или из машины выскочил, – предположил дворник. – Подождем, кот красивый, хозяева должны объявиться.
– Мне что же, целоваться с ним, пока не объявятся?
Дворник неопределенно кивнул и ушел.
«Устрою я твоей конторе и аудит, и карусель, попомнишь еще, – подумал Осмоловский. – На нары упакую за мошенничество в особо крупном или за подделку документов. Хоть я не по этой части, связи имеются».
Он выбрался из-под куста и храбро двинулся мимо соседа, сохраняя дистанцию, на которой тот не мог ударить его ногой.
– Тварь блохастая, – презрительно бросил сосед.
Сергей Васильевич зашипел в ответ, вздыбил шерсть на спине и угрожающе зарычал. Сосед отступил в сторону с дорожки.
Так-то лучше. Что дальше делать и сколько еще кантоваться во дворе, Осмоловский плохо представлял. Собратья, с которыми можно было пообщаться, разбежались. Встреча с людьми могла сулить неприятные сюрпризы. Ни в коем случае нельзя прятаться под машиной. Туда никто не полезет, но можно проспать момент, когда машина поедет, и водитель не заметит. Возле помойки крутиться не стоит: туда наведывались бомжи. Вдруг захотят его поймать и съесть? Сергей Васильевич слышал и такие страшилки. Теоретически можно скоротать время, выслеживая крыс, но где прятались крысы, были ли они здоровы или являлись переносчиками туляремии, и опасна ли туляремия для котов? Опасна, наверное, коронавирусом коты тоже болеют, он читал в интернете.
Мда, издалека свобода представлялась более соблазнительной. «Свобода приходит нагая, бросая на сердце цветы». Цветы были рядом на клумбе. Счастья не было.
Осмоловский вздохнул и устроился недалеко от подъезда дожидаться жену. Он угадал: Алина Викторовна приехала раньше всех и сразу его увидела, позвала: иди ко мне, котик миленький! Обижали тебя? Ты уж прости, Сюньчик, прости. Мы тебя любим, больше не убегай. Сергей Васильевич приблизился, виновато помахивая хвостом. Жена подхватила его и сжала в объятиях. Он благодарно замурлыкал. Домой, Алиночка. Хочу домой!
«Она же кота назвала в мою честь! Серёня, так она говорила когда-то, Серёня. Сюня, – растрогался Осмоловский. – А я «студенточка извилистая», тьфу, пошлятина. Нашел с кем обсуждать, с котом Абрикосом».
Дома он стоически вытерпел экзекуцию в виде мытья шампунем и поиска возможных блох. Блох, к счастью, не нашлось. Вернувшийся с работы двуногий двойник был как никогда обходителен и вежлив. «Вину чувствует, зараза старая. Но я его простил. Я сегодня добрый. Отчего я такой размазня?» думал завернутый в махровое полотенце возвращенец.
Он мурлыкал и дремал, дремал и все глубже проваливался в сон…
Утром раздвоение личности закончилось. Сергей Васильевич Осмоловский проснулся под трели будильника. Ощупал себя, не веря своему счастью, и с радостью убедился, что все на месте. Впервые за долгое время обрадовался своему отражению в зеркале в ванной. Позавтракал, собрался, пошел на работу.
Спустился на лифте, на выходе из подъезда столкнулся с соседом-котофобом. Автоматически ответил на приветствие.
Но про аудит не забыл.
––
* Такова жизнь, все очень жестоко. Мне нечего добавить. (Французский)