Клуб любителей фантастики КЛФ Контакт Новокузнецк

Рассказ № 13

Средство от депрессии

Здоровенный гоблин со всей дури врезал герою дубиной по башке. Тот выронил арбалет, как шкаф рухнул на битые кирпичи. «Game is over».
– Все! Последняя жизнь! Как я могла забыть?!
Марина – длинноволосая блондинка, лет двадцати трех, нервно поправила на груди розовый шёлковый халатик, в отчаянии стукнула по клавиатуре ладонью. Процессор противно крякнул. Монитор погас. Мало того…
– Маникюр! Мой новенький, длинный, нереально прекрасный, накладной ноготь с веточкой сакуры, со стильным иероглифом… Мой маникюр!
Ноготь не выдержал удара и… Сломался…
– Сломался! А мне в салон только послезавтра… Какая я несчастная!
Девушка в отчаянии уставилась на потерявший презентабельность палец. От напряженности момента она попыталась укусить его. Помогло. Охваченная новой надеждой Марина схватила сотовый, принялась лихорадочно тыкать обезображенным пальцем, искать нужный номер. Успела порадоваться сенсорному экрану.
– А то этот обрубок ещё и мешал бы, – блондинку передёрнуло. – Ужас!
Из трубки равнодушно бубнил автоответчик. Он не мог, не хотел понять отчаянность ситуации.
– А-а!
Марина в праведном гневе зашвырнула сотовый в дальний угол. К счастью, именно там стоял белый диван. Бедняга звонко шлёпнулся на кожаную седушку. Девушка проследила за его полётом, отвлеклась от своей трагедии, произнесла задумчиво:
– …Черный на белом с… стильно… – и сразу вспылила, – угораздило же папу купить мне чёрный телефон. Самая последняя модель, видите ли! Всё не так! Боже, как я несчастна!
Телефон требовательно завибрировал и громко заиграл незнакомую мелодию. Недовольно вздохнув, Марина, словно в дальний путь, отправилась к нему. Подняла, прижала к уху.
– Алло.
В ответ только пустая гулкая тишина. Номер не определился. Блондинка вздохнула тяжелей прежнего, устало уронила сотовый на диван…
Пространство оглушительно хлопнуло, сложившись. Девушка зажала уши, закрыла глаза…

Открывала осторожно, по одному. Снова плотно зажмурилась, затрясла головой. Не помогло! Всё пропало: белый диван, новенький телефон… Марина поспешно обернулась. Ничего: ни компа, ни стола, ни кресла… даже сексуальный шёлковый халатик превратился в позорный застиранный ситцевый халат.
– А-а-а!
Ноги подкосились, и блондинка беспомощно опустилась прямо на грязный деревянный пол, забилась в угол, беспомощно прижала колени к груди. Справа и слева нависли стены со старыми выгоревшими бумажными обоями.
– Ма-ма!
Раздались грохот, возня, маты. В дверях комнаты появился пузатый мужик в майке и семейных трусах. Привалился к косяку. Он громко икнул, и комнатка наполнилась тяжким духом перегара.
– Чего морщишься?! – грозно прохрипел он. – Неча от родного отца нос воротить!
«Родного отца?!»
У блондинки волосы встали дыбом от ужаса.
– Вы! Вы! …не смейте! – возмущённо закричала она, но вышло как-то визгливо и жалко. Как у перепуганной собачонки.
Марине хотелось бежать, бежать из этого странного, кошмарного места, но выход перекрывала грузная, дурно пахнущая фигура. И девушке осталось только затаить дыхание, замереть в углу. А мужик отцепился от косяка, изрядно качаясь; он сделал пару неверных шагов, то ли икнул, то ли пукнул и повалился на диван. Эти руины наверняка когда-то были диваном.
– Дочка, – заревел он, – включи телевизор и принеси отцу пива.
Оказалось, тот пыльный короб, стоявший на табурете возле окна, был телевизором.
– А где же пульт? – беспомощно спросила девушка.
Гадливо морщась, Марина стала озираться вокруг. Кроме табурета со старинным телеком и кучи хлама под названием «диван» в комнате ничего не было, только обрывки засаленных жёлтых обоев, угрожающе свисали со стен. Мужик отвратительно хрипло заржал.
– Пульт! Какой пульт? Дура! У нас его отродясь не было. Телевизор-то ламповый! – он закашлялся, сплюнул, прямо на пол, потянул к Марине грязную лапищу, – ручками переключай, ручками…
Девушка сделала над собой усилие, решилась прикоснуться к круглому переключателю на пыльном ящике. Тот туго повернулся, резко щёлкнул, и выпуклое стекло залил мутный свет.
– Вот, то ли дело, а то пульт ей подавай! – не унимался хрипун. – Пульт… ха-ха-ха! Пиво неси, дура!
Марина выбежала из комнаты, как из ада. Оказалась в тесной душной как тумбочка кухне, рывком распахнула страшную грязную дверь, выскочила на лестницу и бросилась вниз по щербатым ступенькам. В нос ударил тошнотворный запах канализации.
Тёмно-синие стены ощетинились, облупившейся краской. Перила, изломанные в щепки, ранили ладони. Марина глянула на свои руки, застонала от ужаса. Куда делись её чудные, такие ухоженные пальчики?! Грязные, обгрызенные ногти никогда не знали маникюра. А сухая красная кожа молила о креме.
– А-а-а!
Девушка вырвалась на улицу. Остатки подъездной двери от её резкого толчка рухнули на землю.
– Свобода!
Но и здесь не было… Ничего не было! Ни Москвы, ни приличной дороги, ни нормальных домов… ничего! Даже вдалеке! Вдоль неровной полосы изломанного асфальта стояли покосившиеся двухэтажки с послевоенных фотографий.
– Где я?! Когда?! – в отчаянии закричала девушка.
До неё донёсся только отдалённый развесёлый гогот.
– Нет, нет. Это сон! Просто сон! – успокаивала себя блондинка. – Мне надо проснуться! Надо быстрее проснуться!
Марина сморщила нос, вся напряглась, сосредоточиваясь, но не могла вспомнить другого способа себя разбудить, кроме как сильно ущипнуть. Она так и сделала…
–Ой!
Не помогло. Всё осталось на своих местах: убогий халатик, грязные ногти, облезлые дома и даже низкое серое небо. Испуганная девушка повторила маневр.
– Ой! Ой-ой-ой!
Ничего не менялось… Страшно, непонятно…
– Холодно! – ёжась, жаловалась блондинка.
Она только теперь, глядя на безнадёжно-голые ветви кривого дерева, припомнила, словно достала из ваты:
– Уже осень. Октябрь… А год? – вздрогнула девушка. – Какой здесь год?! В наше время люди не могут так жить.
Марина беспомощно озиралась. Убогая улочка не была пустой. К немалому своему удивлению, блондинка увидела массу людей.
– Как я их могла не заметить?! – растерянно пробормотала девушка.
Впрочем, двигавшихся вокруг субъектов трудно было назвать людьми. Поголовно все были пьяны. Некоторых ещё выручал природный автопилот, и они по страной траектории, но всё же шли вперёд. Другим уже и он не помогал. Двое таких ходоков долго не могли поделить тротуар, толкались и спорили. Пока один из них не потерял равновесие окончательно, опустился на четвереньки, постоял так, раскачиваясь, охнул и лёг. Через мгновение храп дополнил его счастливую улыбку. Товарищ только махнул на него рукой, опёрся о стену дома и поплёлся вдоль неё. Марина смотрела на них глазами, полными слез.
– Господи, с кем же здесь можно поговорить?! – застонала блондинка.
Когда на злополучном тротуаре показалась чистенькая старушка, согбенная тяжестью двух здоровенных сумок, девушка бегом бросилась к ней.
– Извините за странный вопрос. Где я?
Старушка посмотрела на неё с состраданием.
– Здесь милая. В нашем родном городе.
Марине от такого ответа легче не стало.
– А какой сейчас век? – решилась спросить она.
– Ох, милая, – совсем жалостливо вздохнула бабушка. - Двадцать первый, болезная.
Блондинка застыла. Её словно ледяной водой окатили.
– Как, как… такое… такое возможно?! – бормотала девушка.
Старушка объяснять не стала, ушла. Порыв осеннего ветра заставил Марину очнуться.
– В тепло. Мне срочно надо в тепло, – повторяла девушка.
Но она только глянула на подъезд, из которого вырвалась, болезненно поморщилась и отрезала.
– Ни за что!
Тяжёлый подъездный дух заставил блондинку отшатнуться от облезлого дома, повторить решительно.
– Ни за что!
Она повернулась и заспешила куда-то влево, вдоль улочки. Увидев впереди мужчину в солидном длинном пальто, Марина обрадовалась ему как родному, прибавила шагу, бросилась за ним.
– Стойте! Стойте! Да стойте же!
Никогда ещё она так никого не преследовала. Высокий мужчина её не слышал, быстро шагал по своим делам. Семеня за ним, девушка успела рассмотреть его элегантное пальто от хорошего дизайнера, дорогие ботинки, чёрные кожаные перчатки, даже белый шарф.
«Такие щеголи пешком не ходят. Мне повезло!» – успела подумать блондинка.
Незнакомец казался в этом месте неуместным видением. И как видение молча ускользал.
– Стойте, пожалуйста! – всхлипнула готовая разрыдаться Марина.
Она уже утратила надежду привлечь внимание незнакомца, когда он неожиданно повернулся, и со снисходительной улыбкой посмотрел сверху вниз на девушку. Марина смутилась, съёжилась, представив какое впечатление должен производить её жалкий вид.
– Что-то не так? – насмешливо спросил незнакомец.
И блондинку прорвало:
– Всё! Всё не так! Халат, ногти, телевизор, папаша… – девушку передёрнуло. – Ужас! Кошмар! Катастрофа! Кругом пьяные! Холодно! Что происходит?!
Незнакомец слушал, не перебивал, даже кивал согласно. Марине показалось, что он всё понял, что он знал всю её историю.
– Что случилось? Что это такое?! – набросилась на него девушка.
– Жизнь, – просто ответил мужчина.
– Но это не моя жизнь! – воскликнула блондинка.
– Твоя, – мягко повторил он. – Стоило твоей маме выйти замуж за красавца Серёгу, о котором она так часто вздыхает, твоя жизнь была бы именно такой.
– Так этот пузатый пьяница – это тот самый Серёга?! – ужаснулась девушка. – А мама так вздыхает…
– А помнишь, сколько раз ты сама повторяла, как хотела бы быть дочерью Сергея. Что ж тебе не нравится?
– Не нравится! Страшно не нравится! Я домой хочу! Верните меня обратно! – заплакала Марина.
– Тогда на, держи, – с этими словами незнакомец вложил в руку девушке сотовый телефон и исчез.
Она растеряно озиралась. Всё было на месте: облезлые дома, голые деревья, алкаши. Только от элегантного мужчины не осталось и следа. У бедной блондинки не было сил удивляться.
– Хорошо хоть телефон не пропал, – пробормотала она, и принялась набирать отцовский номер.
Знакомая модель, чёрный корпус, тот самый злополучный подарок… Цифры путались… пальцы дрожали...

Марина не поняла, что произошло. Просто внезапно стало тепло. Девушка оглянулась…
Расцвела, засмеялась, раскинула руки, закружилась. Дома! Она снова была дома! Здесь ничего не изменилось. Блондинка горячо расцеловала сотовый, монитор, клавиатуру…
Как же здесь всё было красиво, современно, уютно, хорошо пахло. Марина нежно погладила яркий шёлк своего халатика, полюбовалась каждой веточкой сакуры на своих холёных ноготках.
– До чего же я счастливая!