Отправлено: 01.01.18 09:03. Заголовок: Рассказ №2 Гоголь-моголь

Рассказ №2

ГОГОЛЬ-МОГОЛЬ

День выдался хлопотным. Да и не удивительно. День рождения как-никак. А родившемуся в мае – суждено всю жизнь маяться. В лучшем случае – пятьдесят на пятьдесят… И хотя я уже достаточно давно шагнул в определённый возраст, когда праздник этот стал считаться скорее грустным, чем весёлым, всё равно было чертовски приятно услышать о себе столько хороших слов и получить массу добрых пожеланий.
«Олег, мы с тобой знаем друг друга с первого класса! Ты всегда был для меня, есть и будешь…»
«Дружочек, ты мой, дорогой! Человечище…»
«Олежка! Люблю-люблю-люблю! Целую тебя… нежно… всего-всего… Не забывай свою…»
«Ну что я могу сказать в этот знаменательный день? Живи лет до ста… Одним словом – будь!..»
Это и много ещё чего, от утра и до сумерек, в таком же духе – про меня. В честь именинника, так сказать…
И если вообразить, что хотя бы пятая часть из произнесённого друзьями и знакомыми обо мне соответствует действительности, то можно считать что жизнь я проживаю не зря! В славное, доброе и светлое (о себе) хочется верить безоговорочно. К тому же «хорошее слово и кошке приятно»! А я по гороскопу как раз – кот.
К вечеру я порядком устал. В момент наибольшего раздутия от чувства собственного самоуважения – раз, и лопнул. Как воздушный шарик, предназначенный для ослика Иа, на который упал подгоняемый самыми добрыми чувствами поросёнок Пятачок.
Ды-ды-ш-ш!!!
И потянуло меня от такого эмоционально-физического опустошения на принятие телом горизонтального положения…
По телевизору шла очередная мура про патологически сообразительных сыщиков и под сверхдлинные, и сверхумные разговоры я и не заметил, как задремал. И даже приснилось нечто… Разбудили меня чьи-то осторожные шаги и тихое невнятное бормотание. Открыв глаза, я увидел склонившегося у книжных полок незнакомого мужчину, в длинном тёмном плаще со странной пелериной, напоминающей сложенные крылья.
«Ещё не проснулся» – решил я и снова закрыл глаза.
После повторного открывания глаз, мужчина не исчез.
«Ничего себе, подарок на день рождения! – уже обеспокоенно подумал я – Вор? Померещился? Или нет?..».
«Ну, да! – скажете вы. – Вот откуда ноги растут – день рождения!»
Ничего не «Ну, да!», я уже давненько не «злоупотребляю» в таких количествах, чтобы кто-то померещился. Да и раньше пить я умел и до белой горячки дело не доходило.
Поэтому, извините, «Кто виноват?» – вопрос неуместный! А вот: «Что делать?»…
Можно было, конечно, заорать, выхватить гантелю из-под дивана, но… Что-то виделось в его вороньей фигуре знакомое, и в плаще… Даже очень…
- Толстой, Набоков, Шукшин, Маркес, Булгаков, Я… – шептал незнакомец, разглядывая корешки книг.
Да – так вот и сказал: «Я».. Что ещё больше меня обезоружило. И я ведь знал – кто стоял у меня за Булгаковым…
Я кашлянул. Мужчина повернулся, прошелестев по воздуху старомодной пелериной плаща, в самом деле – точно крыльями, и приветливо кивнул головой, «клюнув» воздух крупным носом. Да! Конечно! Господи… Вот так птица прилетела! Лицом своим, мужчина этот, оказался удивительно похож на Гоголя Николая Васильевича. Профиль – один в один! И стрижка – каре…
- А я и есть, – неожиданно, с мягким южным выговором произнёс незнакомец, – Гоголь Николай Васильевич, тот самый…
- Великий русский писатель? – машинально спросил я.
- Ну да, так меня величают потомки, хотя современники мои разное говорили, – грустно улыбнулся мужчина, выдающий себя за Гоголя.
Нет – ерунда какая-то! Совсем уже, что ли? Меня даже потихоньку зло начало разбирать! Пришёл тут, плетёт бог знает что… Чудак… на букву «м»!
- Ладно, хорошо. Чур, тогда я Пушкин! – вызывающе заявил я.
А что мне было терять? Если сегодня, кто-то объявил день дураков – значит, любые шутки уместны.
- Пушкин это конечно слишком, пока, во всяком случае… Но вы ведь тоже писатель, Олег Валентинович, – продолжал гнуть свою линию лже-Гоголь, – хоть и начинающий. И стихи пишете. Я читал и мне многое понравилось… Про Есенина – недурно! И про любовь – ну, где пчёлы…
Есть у меня такие стихи. Но он-то откуда знает? Я их собственно никому и не показывал…
А имя откуда? А отчество?
- Это ведь: улица Кузнецкая дом 127, квартира 27?
- Она самая…
- Всё просто – я вас разыскал через адресное бюро!
- Но сейчас нет никаких адресных бюро! – скептически усмехнулся я.
- У вас – нет никаких бюро! – ещё более скептически усмехнулся лже-Гоголь в ответ. – А у Них, в Высших сферах – есть!
- У Них… В высших сферах… Уважаемый, если вы Гоголь, предъявите документы. – предложил я, – Так, на всякий случай…
- Да зачем такие сложности? – засмеялся мужчина, – Ну, хотите, я что-нибудь из своих произведений наизусть расскажу? Поверите тогда?
- Ага: «Птицу-тройку», которую каждый дурак зубрил в седьмом классе, – хмыкнул я, изобразив на лице чуть ли не презрительную гримасу.
- Зачем «Птицу-тройку», – отвечает, – давайте, что угодно… Без дураков!
Открыл я «Вечера на хуторе близь Диканьки», ткнул пальцем. Попал в «Ночь перед Рождеством»…
- Перескажи.. те, – предлагаю, – сцену, когда Чёрт намылился к Солохе!
- Ради бога! Мне кстати это место тоже нравится. Сейчас, момент… вот пожалуй отсюда начну: «Мороз увеличился, и вверху так сделалось холодно, что черт перепрыгивал с одного копытца на другое и дул себе в кулак, желая сколько-нибудь отогреть мерзнувшие руки. Не мудрено, однако ж, и смерзнуть тому, кто толкался от утра до утра в аду, где, как известно, не так холодно, как у нас зимою, и где, надевши колпак и ставши перед очагом, будто в самом деле кухмистр, поджаривал он грешников с таким удовольствием, с каким обыкновенно баба жарит на Рождество колбасу…»
И он начал шпарить как по писанному! Причем, не близко к тексту, а слово в слово! Тут я и поверил. Да и любой бы на моём месте – тоже.
А ещё, меня заворожил исходящий от него сладкий запах, при всей своей сочной осязаемости непривычный для дня нынешнего. Полузабытого происхождения… Что-то осевшее некогда в памяти, напоминающее жаркий аромат воска церковных свечей и одновременно какой-то сдобной выпечки, возможно пасхального кулича.
- Я рад конечно, Николай Васильевич, – замямлил я, немножко растерянный и сбитый с толку, – но чем заслужил… Честь такая…
- Я же говорю: пришёл поздравить начинающего писателя с днём ангела, как говаривали в стародавние времена. Кстати, про ангелов... Запах, который вы изволили почувствовать – не мой. Это запах от попутного ангела, что доставил меня к вам. А я, пардон, бестелесный и пахнуть во мне нечему-с! Итак: у вас ведь сегодня день рождения! Сколько стукнуло-то? Пятьдесят...
- …три, – нехотя отозвался я, уже неоднократно (и каждый раз безуспешно), пытавшийся понять для себя, почему это после сорока, годы жизни понеслись с такой головокружительной скоростью, словно особый курьерский поезд, нагоняющий по графику упущенное время. Чем дальше – тем быстрее… Под учащённый стук колёс: «Давай-давай, долой-долой»! Поэтому каждый год, с гадкой периодичностью прибавляемый к возрасту, ввергал меня в уныние. И философские тезисы типа: «Мои года – моё богатство», не вселяли искомого оптимизма…
А Гоголь – продолжал читать мои мысли.
- Ну вот… мужчина в поисках оптимизма! Пора бы в вашем возрасте и о душе задуматься! Скачете, как мальчик, а там наверху, – Гоголь ткнул перстом в потолок очевидно намекая на Святые Небеса, – вас ждёт нелицеприятный приговор Высшего суда! Вы понимаете? Высшего… За вами – куча грехов!
- Действительно куча? – поинтересовался я с некоторой надеждой на ошибку.
- А вы, как думаете? – ехидно спросил Гоголь. – Считаете себя паинькой?
Я молчал. Нет, о паиньке не могло быть и речи, но и «давать показания» на себя я тоже не собирался.
- Ваши «показания» никому не нужны. – разглядел мои томления Гоголь. – Это от прокурора можно правду скрыть, а от Небесной канцелярии – никогда… Как там, в песне поют? «Мне сверху видно всё ты так и знай»! Подтверждаю – видно всё!
- То есть, Они – за нами, как в замочную скважину? – вдруг что-то похожее на негодование прорвалось из меня. – И Они, ещё о совести говорят? И Они…
- Ну не вам, уважаемый Олег Валентинович, – Гоголь вновь поднял перст, но теперь уже с предостережением, – человеку подверженному порокам, разглагольствовать о совести! К тому же, для Них – там наверху, нет необходимости в слежке. Вся ваша жизнь – открытая книга…
- Ну и что Они там, – теперь уже я, копируя жест Гоголя, ткнул пальцем вверх, – называют пороками?
- А вы ведь, Олег Валентинович, не случайно в моей книженции «угодили» туда, где располагалась несравненная Солоха вкупе с чёртом! Я вот о чём: «Черт между тем не на шутку разнежился у Солохи: целовал ее руку с такими ужимками, как заседатель у поповны, брался за сердце, охал и сказал напрямик, что если она не согласится удовлетворить его страсти и, как водится, наградить…» Понимаете? Или пояснить?
- Понимаю. Допустим… И что, доказательства есть?
Вместо ответа Гоголь вынул откуда-то из рукава несколько желтоватых листов толстого пергамента с неровными краями по левой кромке, и протянул мне. Какая-то каллиграфическая вязь вместо привычных букв заполняла строчки на представленных мне страницах. Что это? На каком языке? Я не улавливал…
- Это старославянский… Ничего, сейчас глаза у вас попривыкнут, и всё станет понятным…
« …и буде оный Олег сын Валентинов от жены законной гуляти, и на девиц молодых и жён чужих жадным оком поглядывати, и вести речи кои разум девицам и жёнам чужим затмевати будут и ко греху склоняти. Что повелося у оного с младых ногтей его. А первою блудницею стала ему, сестра супруги сродного брата, шестнадцати годов с осьмушкою. Во ту пору когда оный Олег имел возрасту четырнадцати с половиною годов. Будучи оба-двое одурманены вином… И срамной тот облик обретя, он и ввёл названную в смуту…»
Ну да, было такое. Первый мой сексуальный опыт – Светка, младшая сестра жены, брата двоюродного… В общем объяснять – язык сломаешь, кто кому и кем приходится. Главное, что стала она для меня открытием нового и взрослого качества моей жизни, направив мои ищущие выхода токи, аккумулировавшиеся в теле, в нужное русло… Раз и навсегда снимая с меня ту, страшащую дух и плоть, ещё мальчишескую боязнь проникновения в неведанное, иное…
Да только кто кого в «смуту ввёл»… Светка, та ещё штучка была! И она стала моей первой… Там о чувствах нежных, говорить конечно же преждевременно… Но всё же… Будь моя воля, я давал бы звание «Первая женщина» тем «дочерям Евы», кто открывает нам, мужчинам, обретение своего места в природном ритуале таинства…
Но! Откуда такие подробности? Там знали-то о случившемся: я, Светка, да пара дружков закадычных, кому я не выдержав, похвастался…
Да что же это творится на белом свете, люди добрые? Что это?..
- Это: «Житие Олега сына Валентинова из рода Масленниковых». Ваше… И в руках вы держите конечно же не полный перечень свершений неправедных… Так – избранные места… Наиболее объёмно в своде грехов представлены прелюбодеяния! Я вырвал несколько страниц – вам преподнести. Перевод ваш не очень точный, но основную суть вы схватываете…
- А кто составил сей документ? – заговорил я, невольно вставляя в речь слова из древнего языка. – Это «Житие мое»?
Фраза «житие мое» всплыла из Гайдаевского фильма про царя Ивана Грозного, перенесённого на машине времени в наши (хотя семидесятые годы прошлого века - давно уже не наши) дни. Так может быть Гоголь тоже…
- И мне доводилось фильм тот лицезреть. Как там? «Какое житие твое, пес смердящий?» – процитировал Гоголь опять уловив ход моих мыслей. – Нет, я прибыл к вам не на машине времени, поскольку таковой не существует… Увы – так глаголят факты науки! А способ своего прибытия я вам изложил… Ну так что – интересует вас автор «Жития» вашего?
- Разумеется! – с нахальством заменяющим достоинство ответил я.
- Один падший ангел... Из этой среды частенько привлекаются особи для подобных работ в канцелярию, чтобы чистые ангелы, из любви к своим подопечным, не вымарывали некоторые прегрешения человеческие. А ваше «Житие…» писал некий Лаврентий Берия…
- Что? – заорал я. – Падший ангел – Лаврентий Берия? Тот самый?
- Шутка. – беззлобно рассмеялся Гоголь и добавил, подражая голосу Юрия Никулина, – Кергуду! Барбамбия! Ха-ха-ха!.. Тоже из Гайдаевского фильма! Я их всех… Ладно – отвлеклись! Читайте дальше… Только, давайте присядем. В ногах-то правды нет… «Но нет её и выше!» Ха-ха-ха! Извините… Это не я – это Пушкин… И сначала, позвольте с вас расписочку получить!
- Какую расписочку?
- Что не разгласите открывшиеся вам тайны. Информация-то секретная! Прямо оттуда… – Гоголь на этот раз не прибегнул к «указующему персту», а просто зыркнул глазами вверх. – Пишите…
И под диктовку Гоголя я набросал следующее:
«Я, Масленников Олег Валентинович, обязуюсь и торжественно клянусь не разглашать полученных мною сакральных знаний о имеющемся в архивах Небесной Канцелярии перечне грехов, взятых мною на душу в течение дарованной мне свыше жизни. Дабы не нарушить своей невоздержанностью естественную суть вещей и событий. И если клятву свою порушу словом, то пусть окаменеет мой болтливый язык, а если порушу делом и изложу оные сведения на бумаге, то пусть конечности мои станут немощны, отсохнут члены и мозг иссушится до размера грецкого ореха…»
И соответственно – число, дата, подпись…
- Кровью бы расписаться не помешало, – сокрушённо промолвил Гоголь, – ну да ладно…
Но я бы лучше кровью расписался за право удалить из клятвы маленькую фразу: «пусть отсохнут мои члены». Не знаю – отчего-то фраза эта не понравилась мне особо.
Пока мы беседовали, да расписки писали, наступила полноценная майская ночь. Гоголь растворил окно, впуская в комнату воздух, казалось в равных пропорциях перемешанный с лунным светом, и вдохнув полной грудью трепетный аромат составленный из цветков сирени и черёмухи, крепко связанных между собой клейкой свежестью молоденьких листьев, промолвил с некоторым даже упоением:
- Прелюбодеяние – это грех!
Я подивился слегка его тону, но промолчал.
Мы сели на подоконник открытого окна, свесив ноги на улицу. Не могу утверждать, что я любитель сидеть таким образом на подоконнике квартиры восьмого этажа, но Гоголь, сев первым, предложил мне последовать его примеру. И я – отказаться не решился.
Под нашими ногами, свисающими в пропасть, беззащитно обнажая серебристую изнанку листьев шумели раскидистые кроны тополей, не в силах противостоять легкомысленным порывам резвящегося ветра.
Я, с крепнувшим дурным предчувствием взял из рук Гоголя пергаменты с текстом и попробовал разобраться в них, толком не понимая с чего начать.
«Прелюбодеяние – посреди прочих, из самых скверных грехов пребудет, через потворство коему человек свершает падение в пучины низменного. Тот недостойный, что возжелал жены соседа своего…»
Я испугался. Ну, а как вы хотели? Я влюбчивый… А тут – документ!
«…ибо гласит заповедь: Не желай дома ближнего твоего; не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его…».
И ведь действительно, случалось мне возжелать неоднократно… Дома ближнего моего мне не надо и дальнего моего тоже. Осла, вола и раба – тем более… А вот жены чужой…
Похоже, что всё «замешивалось» всерьёз… Буквы поплыли, руки задрожали… Будто вынесенный мне приговор держал я в своих руках…
- Да не волнуйтесь вы так. – подсказал Гоголь, - Пропустите всякие формальности, читайте главное… И, Олег Валентинович, не обязательно читать вслух – эти тайны могут долететь до нежелательных ушей. Ну, вы поймёте потом…
Немного успокоившись, я углубился в чтение «Жития…». Все мои грехопадения были описаны с канцелярской тщательностью и беспристрастностью, с констатацией мотивов, которые я когда-то толковал для себя совсем иначе.
Не стану приводить здесь полного текста. Во-первых – расписка обязывает. А во-вторых и в главных – в тексте фигурировали фамилии женщин, на момент нашей близости (да и в настоящее время), числящиеся добропорядочными жёнами… Были там и мои коллеги по работе, с которыми случались у меня «служебные романы» – дамы безупречной репутации… Были там, у меня, семейного человека, проститутки, купленные как товар, за деньги… Были там… Да кого там только не было – некоторых я помнил смутно, без имен… Чьих-то имён я совсем не знал… Стыд-позор! Я считал, что тайны моей жизни принадлежат лично мне. Конечно, разрозненные крупицы доступны и соприкасавшимся со мной людям… Но всё целиком, пускай не всегда чистое – только моё! А это всё, оказывается собрано, систематизировано и готово к применению.
«Слушается дело Масленникова Олега Валентиновича, обвиняемого в…» – поплыла в моём воображении речь Архангела Гавриила, сопровождаемая мерным колокольным звоном. И от тех колоколов, звонивших очевидно по мне, стыд встал в горле плотным комом, делая меня самого пустотелым и невесомым сосудом с запечатанным внутри, словно законсервированным грехом.
- И что скажете на это? – тактично полюбопытствовал Гоголь. – Может есть у вас смягчающие обстоятельства?
- Никогда я не желал, – начал я издалека, пытаясь ухватиться за соломинку, – дома ближнего своего. Ни вола его, ни осла его…
- Честь вам и хвала! – усмехнулся Гоголь – А жены ближнего? Вы же сами изволили давеча признаться мысленно… Впрочем, дело не только в жёнах. Список ваших женщин разнообразен и не так уж короток… Что, не можете поставить точку в полигамном поиске?
«Да что это он всё хаханьки строит? – не решаясь обратиться напрямую, огрызнулся я «про себя», понимая, что все мои внутренние монологи Гоголь слышит не хуже произнесённых вслух. – Я же не единственная «паршивая овца в стаде»! Такова человеческая природа… И не всё, что ведёт нас к прелюбодеянию от плоти исходит. Или говоря точнее, в моём случае, от «крайней» плоти. В человеке сложности иные… Не просто инстинкт самца и самки… В нас биохимия высшего порядка. Оттого мы, в определённом состоянии, все рациональные законы нарушаем, и притяжение земное преодолеваем. И, всё это – любовь! Вот в чём дело! Любовь – всё равно, что полёт… Возможность обрести крылья такие, которые не из плоти телесной состоят. А иначе вся красота и нежность того, что рождается между мужчиной и женщиной, да и само желание обладать, смешанное с потребностью принадлежать – невозможны! Ласки, поцелуи, станут просто случкой, физкультурой для определённой группы мышц. И не моя вина или кого-то из живущих на земле, что любовь многолика…
Что могу я противопоставить перемещению планет подчинённых логике мироздания? Да и зачем? Всё существует так, как предназначено! И движется по соответствующим орбитам. Они входят в мою жизнь и берут моё сердце в тёплые ласковые ладони: Тани и Светы, Наташи и Ольги, Риты и Ларисы, Ирочки и Надюши, Леночки Сергеевны и Галочки Ивановны… Первые.., седьмые.., двенадцатые.., сорок третьи… Список у них слишком длинный получается! Контора пишет! Обюрократились совсем!
Любовь! Вот и ответ всему! Любовь! А что же ещё заставляло меня на танцах в пионерском лагере, сжимая одной рукой ладошку юной красотки с которой я «дружил», а другую, волнуясь, держа на её талии, терпеть «зверские» укусы комаров залетевших мне в брючины модных в то время «колоколов»? С чего бы ради я выуживал всю имеющуюся у меня скудную студенческую наличность, обрекая себя на «голодный паёк», ради того, чтобы одна милая девушка получила большущий букет роз на день рождения? Каким бы образом завязывались у меня длительные и доверительные отношения с представительницами древнейшей профессии, позволяющими мне целовать себя в губы (что противоречит их деловой этике) и выводящими наши встречи за пределы контролируемые сутенёром? Что за причина заставляла меня лежать не шелохнувшись, не обращая внимания на покалывание онемевших мышц, пока добрая сердцем чаровница спала на моём плече? Любовь к женщине двигала мной! Зачем бы я мёрз ожидая свидания, насквозь промокал под дождём, бросал все дела, срывался не задумываясь, страдал и мучился, забирался в окна, дрался, пил с горя брошенный ей, и пил от одиночества бросив её… Откуда, в конце концов родились бы все мои стихи…»
- Не погружайтесь в себя как в тихий омут! – предостерёг меня Гоголь, не сводящий с меня всё это время своих лукавых глаз. – Сами знаете, кто там может обнаружиться… Говорите вслух… Мы ведь с вами беседуем без свидетелей. При ясной луне…
- Я понял… – ответил я не медля, – Понял и утвердил в себе то, что меня от греха отдалило… Нет во мне и помысла к прелюбодеянию! Пре-любо.. Кроме как в любви! А я не был с ними без любви… Со своими женщинами… Я полюбил их! Каждую! На одну ночь, на один час, но полюбил! Мы же люди… Мужчины и женщины… Нам нельзя, как собакам или кошкам – без любви. Не знаю, как точно сказать… Может всё, что я говорю – вообще вздор?..
- Может быть! – подтвердил Гоголь.
- Может быть! – я не стал больше ничего доказывать и без того испытывая истинную радость от собственных слов, будто бы зревших во мне давно и дождавшихся своего часа. – Но вот сказал я вам всё, что думаю… И стало легче на сердце! И жалеть о содеянном я не намерен… А стыд свой принимаю, раз так положено…
- Вот и славно! – подытожил Гоголь. – Вы – не безнадёжный! Кстати, позвольте спросить – не возникло ли у вас желания со стыда, вот так вот сигануть сейчас вниз? Я таких глупостей не люблю…
- Да что вы говорите такое? – несколько обиженно ответил я – Даже в мыслях нет…
- Точно? Точно нет? – выпытывал Гоголь – Если врёте – вам же хуже будет!
- Нет! Точно!
- Ну, тогда вот что! – Гоголь взял меня за запястье, будто собрался нащупать пульс и заговорил медленно, нараспев. – Видите уплотнённые слои воздуха, тянущиеся прямо на уровне наших ног? Уплотнения эти удерживают на себе тончайший слой лунного света и если шагнуть на него с лёгким сердцем, то лунный свет способен выдержать подобного пешехода. И если на вашем сердце нет камня… Не прогуляться ли нам по лунному свету? В подтверждение сказанного вами!
Вот он как повернул! Есть ли он этот камень, или нет? Сказать-то я сказал… Но фраза – всего лишь фигура речи. Вот, кабы знать наверняка… Можно было бы рискнуть… А что?
Лунная дорожка читалась чуть выше буйных крон тополей-долгожителей, безотчётно манила к себе и одновременно страшила своей зыбкостью и нематериальностью.
- Да не переживайте вы, – успокоил меня Гоголь, – не желаете прогуляться – страшного в том нет. Позволили себе фигуру речи… Что с того?! Слаб человек, вот собственно и оправдание вам!
Но я уже понемногу сползал с подоконника вниз, пытаясь ногой нащупать опору. Страшно, не страшно, а за свои слова нужно отвечать! Ну что же, по крайней мере я был искренним…
- Э нет, дорогой мой! – произнёс Гоголь, медленно выпуская мою руку. – Всё не так… Выдохните как следует! Что это там в горле вам мешает? И не ищите тверди под собой… Прогулка по лунной дорожке – это не физическое действо, а состояние души!..
И я пошёл… Кровь колотилась у меня в висках, а сердце ныло от каждого шага и видимо поэтому, сначала ноги мои проваливались в лунный свет по щиколотку и выше. Но с каждым шагом я обретал уверенность. И сердце успокоилось, и на душе стало легко, и тело обрело невесомость.
Улица лежала подо мной слегка преломляемая от непривычного ракурса, словно на глубине моря под толщей чистейшей воды. Тополя и клёны шевелили ветками как будто водоросли от потоков скрытого течения. Гигантскими крабами со светящимися глазами двигались к ночным парковкам запоздалые автомобили и одинокие пешеходы, широко и нелепо вышагивая на тротуарах, спешили по домам. Мне, конечно, хотелось крикнуть им что-нибудь вроде: «Эй, люди, посмотрите я здесь! Гуляю по лунной дорожке!». Но я понимал, что делать этого не следует.
Я шёл и ничто не тянуло меня вниз…
- «Больше мне ничего не нужно! – сорванным голосом вскрикивает человек в плаще и поднимается всё выше к луне увлекая своего спутника».
О-о-о! Я сразу узнал те великие слова, что процитировал Гоголь. Слова, будоражащие сознание…
- «Тогда лунный путь вскипает, – подхватил я, озираюсь во все стороны, но, как ни странно, рассчитывая увидеть не остроухого пса Понтия Пилата, а скорее огромного чёрного кота, давнего любимца моего, – из него начинает хлестать лунная река и растекается во все стороны. Луна властвует и играет…»
- «…луна танцует и шалит». – закончил предложение Гоголь. Затем смолк ненадолго, давая мне возможность сделать несколько шагов и после, решительно произнёс, – Давайте возвращаться, Олег Валентинович! Луна к тучам подбирается и скоро юркнет за них… Понимаете?
- Конечно! – ответил я с сожалением – Время работы луна-парка завершается по техническим причинам…
- Всё хорошо – в меру!
Мы развернулись, и через некоторое время уже забирались через раскрытое окно в мою квартиру.
- Вы, молодец! – похвалил меня Гоголь. – Я-то, пардон, бестелесный, с меня не убудет… А почему вы шагнули? Не побоялись? Ведь я поставил условие…
- Побоялся… – ответил я, переводя в слова нахлынувшие на меня чувства, вызванные недавним желанием ступить на лунную дорожку – И… шагнул!
- Дайте-ка мне «Житие…», – вмешался в мои путанные объяснения Гоголь.
- И что вы с ним сделаете?! – тихо спросил я.
- Сожгу! Мне не в первой тексты жечь!
- Но для меня это ничего не изменит…
- Изменит! – Гоголь вновь указал перстом в небеса. – Там, на вас, ничего не будет!
- Ну и что? – ответил я, пожимая плечами. – Я – Им, сам всё расскажу!
- Вот именно! – воскликнул Гоголь, потрясая сжатыми кулаками. – Сам! И важно не то «ЧТО» вы расскажете, а «КАК» расскажете… Это – разница!
- А почему мне? – спохватился я. – За что честь такая?
- Так ведь день рождения у вас! Забыли? И ещё – обожаю живых людей, тех, у кого по венам течёт горячая кровь…
- Николай Васильевич, – только и смог выговорить я. – Вы ангел! Вы сами ангел, а не тот, который вас доставляет… Я теперь не Богу – вам буду молиться!
- Дурак! – неожиданно разозлился Гоголь, так, что даже перешёл со мной на ты. – Чиканушка юродивая! Не разочаровывай меня… Молиться должно только по правильному адресу… И адрес у человека – один! Понимаешь?
- Кажется – да! Понимаю, конечно, понимаю! – торопливо ответил я, готовый сквозь землю провалиться от выказанной глупости. – Это шутка! Кергуду! Барбамбия!
- И провалишься, именно сквозь землю, коли дураком останешься. – словно батюшка в поучение недорослю неразумному пророкотал Гоголь, и смягчившись добавил ворчливо. – Кажется ему… Кажется… Когда кажется – крестится надо! Да-с… Сильна в нас славянах языческая наследственность… Вот оттого и огонь любим… Ну что: будем жечь грехи твои в горниле огненном?
- Всенепременно, Николай Васильевич! – заорал я, троекратно осеняя себя крестом, стараясь плотно сжимать в щепоть распадающиеся с непривычки пальцы.


(Окончание следует)

 Отправлено: 01.01.18 09:05. Заголовок: (Окончание) ..

(Окончание)

После, быстренько метнувшись на кухню я вернулся с большой кастрюлей и засунул в неё листки озаглавленные «Житие Олега сына Валентинова из рода Масленниковых». Гоголь щёлкнул пальцами и бумага тут же вспыхнула, словно пропитанная спиртом. Отблески огня метались багровым светом по его лицу и плащу, придавая фигуре Гоголя схожесть с бурятским шаманом.
- Полно вам – я не ангел, полно... – вновь умиротворённо заговорил Гоголь, находясь на тот момент в истинном восторге от происходящего, – А давайте ещё что-нибудь сожжём! Такое, знаете ли, удовлетворение ощущаю! Терпеть не могу этот канцелярский язык… Даже, если изложено на старославянском.
- Надо же, а чиновники к нему привыкают, – поддакнул я – прирастают просто-напросто.
- Для чиновника канцелярский язык, что второй родной! Вспомните письмо Городничего к Анне Андреевне в «Ревизоре»…
- Которое, на ресторанном счете? С огурцом?
- Оно родимое: «Спешу тебя уведомить, душенька, что состояние мое было весьма печальное, но, уповая на милосердие Божие, за два соленые огурца особенно и полпорции икры рубль двадцать пять копеек...» И всё сливается в одно целое! Письмо и счет…Всю бы эту дрянь – в огонь!
- Вот-вот! – снова поддакнул я, – А может – расписку о неразглашении? В огонь? Таких как я – тьма! Поделиться бы с человечеством… Предупреждён – значит вооружён!
- Несите! – воодушевлённо воскликнул Гоголь.
И через пару минут, я уже пристраивал на сожжение свою расписку, радуясь дарованной мне в перспективе возможности рассказать (само собой разумеется без указания имён и фамилий) всем заинтересованным лицам (а таковых будет немало) о том… В общем, чтобы готовились… За всё придётся отвечать!
- Вот мы тебя! – в состоянии близком к эйфории воскликнул я, жулькая расписку, для придания бумаге наибольших горючих свойств.
- Вот мы тебя! – эхом отозвался Гоголь, отчего-то заметно мрачнея.
Он так быстро щёлкнул пальцами, что расписка загорелась практически у меня в руках. Швырнув пылающую бумажку в кастрюлю, я с некоторым удивления взглянул на пальцы, не почувствовавшие боли от ожога.
- Не задумывайтесь сейчас об этом, – тихо сказал Гоголь, – потом всё станет понятно само собой…
Гоголь пошарил взглядом по стенам, словно отыскивая часы и я понял, что моё время, так же как у Золушки на её счастливом балу, тоже истекло. К тому же вновь усилился запах свечного воска и ванили. Гоголь покидал меня.
- Спасибо огромное, – торопясь заговорил я, – чем же мне вас отблагодарить?
- Вы и так для меня много сделали, – с грустной улыбкой заговорил Гоголь, – У вас есть мои произведения. Вы их читаете, а порой перечитываете некоторые и смею надеяться – любите то, что по божьему соизволению я написал когда-то… Нынешняя молодёжь меня почти не читает. Да, пусть. Может им это ни к чему. Сейчас даже мало кто знает что такое «гоголь-моголь», уж если на то пошло…
Я молчал. А что мог я возразить, чем утешить?
- Серьёзнейший и умнейший человек Иван Тургенев говорил обо мне: «Для нас он был больше, чем просто писатель; он раскрыл нам нас самих». Я не хвастаюсь. Просто… Наверное я устарел… Мы с Тургеневым оба устарели.
- Это временное безвременье… Это пройдёт! – ответил я убеждённо. – Это уже проходит… Почти прошло!
- Верю вам… – еле слышно произнёс Гоголь, понемногу теряя плотность тела (не тела конечно, но не знаю, как назвать это правильно) настолько, что лунный свет, казалось, начинал пронизывать его невысокую фигуру в накинутом старомодном плаще с пелериной, – Верю и надеюсь…
И не договорив – исчез…

Утром, будильник зазвонил с опозданием – по закону подлости! Катастрофа! На работе мне такой вольности, даже после дня рождения не простят.
Наскоро собравшись, я добежал до остановки и героически заскочил в отходящий автобус. Успел! Чуть сердце не выскочило, но догнал и, можно сказать, в закрытые двери просочился. И утреннее везенье моё продолжилось наличием свободного местечка, да ещё у окошка.
Ну – всё. Можно выдохнуть спокойно. Рассматривая городские картинки за окном, и понемногу приходя в себя, я не сразу вспомнил о своём ночном госте. А вспомнив – повеселился! Приснится же такое! «Житие…», расписка, Гоголь… Что-то жгли там… Надо же – фантастический реализм. Нужно будет вечером в кастрюлях посмотреть, а вдруг где пепел найду!
Смехота!
Майская ночь на рождество!
Не сон, а Гоголь-моголь!
Кстати гоголь-моголь, какой он из себя? Ни разу не пробовал…

P.S. Гоголь-моголь (гогель-могель) – взбитый на льду напиток, основные компоненты которого – молоко, яйца, сахар (или только яичный желток с сахаром), ром или бренди и тертый мускатный орех. Существует множество вариаций этого напитка, с добавлением вина, ванилина, мёда, фруктовых и ягодных соков. Часто используется как лечебное средство при простудных заболеваниях и потере голоса.
Для детей делается на воде (без рома) с сахаром и служит в таком виде детским домашним сладким блюдом.
Словарь Макса Фасмера приводит несколько версий происхождения названия напитка: от английского hug-mug, hugger-mugger, от польского kogel-mogel, от немецкого Kuddelmuddel (мешанина).
Изобретение коктейля одна из легенд приписывает немецкому кондитеру Манфреду Кёкенбауэру.
Другая легенда гласит о канторе из Могилёва по фамилии Гогель, потерявшем голос. Чтобы вылечить горло, он придумал такой рецепт. В другой версии этой же легенды присутствует графиня Бронислава Потоцкая, которая несколько модернизировала рецепт, заменив хлеб на мёд, и переименовала его из «гогель-моголь» в «гоголь-моголь».

P.P.S. В один из пригожих майских дней, у первого от арки подъезда по адресу: улица Кузнецкая дом 127, можно было наблюдать двух чистеньких благообразных старушек, греющихся под солнышком на сверкающей новой краской скамеечке. Несмотря на ощутимую плюсовую температуру обе были одеты довольно тепло: в шерстяные кофты, толстые юбки, гамаши и обуты в суконные ботики поверх шерстяных носков. На голове одной старушки красовался меховой берет, другая – подвязалась мохеровым платочком.
- Ох ты, Господи, – сетовала одна из них, та, что в берете, – опять ночью поспать не дали толком. Вроде задремала, а поди ж ты – машина к подъезду подкатила и давай дверьми хлопать… Я и проснулась. Глядь вниз – «скорая»…
- Да ну? – встрепенулась вторая. – И к кому?
- Да к энтим, шебутным – в шешнадцатую квартиру…
- К энтим? – скорбно покачала головой обладательница мохера. – К пьющим?
- Да она-то вроде ничего, хозяйка-то… Сам – вот он запойный… Так, слышь, допился до чертей, до белой горячки…
- Свят, свят, свят… А как определили-то?
- Так он, говорит, мол видел ночью двух мужиков – дескать они по воздуху ходили… Ну и сам, в окно к ним полезть собрался…
- Господи сохрани! Вот она, водка-то до чего доводит! – резюмировала старушка в мохеровом платочке.
- И не говори кума! Мужиков-то добрых совсем не осталось…
- Ох, истину глаголешь…
- Одни вон – пьют, а другие – ночами по воздуху ходят!
- Не приведи Господь! Грехи наши тяжкие…

 Отправлено: 16.02.18 09:01. Заголовок: Если видишь в небе л..

Если видишь в небе люк,не волнуйся, это композитор Глюк! А тут Гегель-мегель. Вообще скрытая реклама одной библиотеки ,одного города... Уж очень много экспрессии на пустом месте. Стиль городского фентази, когда сосед вампир, а теща-Баба Яга, а гопники не гопники, а гоблины? Ну конечно можно и с такой формой шизофрении жить.Ничего страшного... Странным показались только бабушки... Они даже кому за 70 послевоенного поколения... Грехи наши тяжкие и неприведи господи успешно стали поросшими травой холмиками лет надцать назад. Теперь только матерное шипение раздается...

В общем...отражено восприятие одного автора о послежизни другого автора... Попытка скрестить бесовщину с райскими буднями. Кому это интересно кроме полысевших никому не известных авторов? Жюри конкурса??? Вы считаете они настолько уже стары и лысы? В общем произведение для узкого круга широко-известных в узких кругах.

 Отправлено: 20.02.18 19:27. Заголовок: М-да, легенду автор,..

М-да, легенду автор, конечно, создал. Только зачем из Гоголя делать такого... ангела? Гоголь умер чересчур верующим, но уж более чем за сотню лет вполне себе мог и разочароваться в этой... вере. И уж точно бы к коллеге пришел не с такой темой. А жалко, что третий с ними по лунной дорожке не прогулялся. Глядишь, и пить бы бросил. И была бы у легенды, как ей и положено, моральная концовка.

 Отправлено: 03.03.18 06:05. Заголовок: Шикарный рассказ! Ка..

Шикарный рассказ! Какой тонкий! Не из тех, которые можно прочитать по диагонали.
Рассказ об отношениях мужчин и женщин, рассказ о любви.
ГГ говорит, что он любил всех женщин, с которыми был - по настоящему любил в тот момент, а значит, это не грех.
И Гоголь тут совсем не причём - он только повод для главного героя осознать свои отношения с женщинами.
Старушки в финале вообще покорили - старушки, бывшие молодые женщины - на страже настоящей любви, на страже жизни!
Получила искреннее удовольствие от рассказа. И язык великолепный, и сюжет выстроен, и герой раскрыт, и даже идея ясна.
Спасибо!

 Отправлено: 03.03.18 09:06. Заголовок: Рассказ, мне кажется..

Рассказ, мне кажется, написан мужчиной. И поэтому мне его до конца не понять:).
Общий для нескольких из прочитанных мною здесь рассказов вопрос соответствия заявленной теме. Этот рассказ -первый, к которому пишу отзыв, поэтому и о соответствии теме тут напишу, надеюсь, автор не обидится (это не критика. а попытка разобраться). Итак, в словаре литературоведческих терминов читаем: "Легенда - (от лат. legenda - то, что должно быть прочитано) - жанр устного народного творчества: рассказ поучительного содержания о выдающемся событии или поступке человека, повествование о необыкновенном, чудесном происшествии, которое воспринимается как достоверное. В отличие от предания (см. предание), в Л. наряду с людьми и животными могут действовать божественные или демонические силы: Бог, ангелы, святые, черти и т. п., т. о. от Л. не ждут правдоподобия. Однако нередко сюжет Л. базировался и на реальных событиях: легендарный герой мог иметь прообраз в реальной жизни, в исторической действительности. Источниками Л. также становились жития святых, апокрифы, народные поверья".
Если следовать "букве словаря", тут я легенды не вижу. Возможно, мое понимание не соответствует пониманию организаторов конкурса, хотелось бы более подробного объяснения этого вопроса в положении конкурса или комментариях к нему.
Теперь о рассказе. Сама задумка мне кажется интересной. Не новой, конечно (ну, как известно, новых сюжетов вообще нет, все написано до нас:), но интересной. Вот только - почему Гоголь? Почему его так волнуют прелюбодеяния ГГ? Если б Пушкина с его донжуанским списком, было бы понятнее. Да и речь Гоголя из рассказа не убеждает. Откуда у него вдруг такая страсть к цитированию именно Гайдая? Конечно, смешно рассуждать о том, какие именно фильмы полюбились бы Гоголю, но хотелось бы увидеть логику и в данном вопросе.
В начале разговора ГГ с Гоголем хочется вслед за Станиславским воскликнуть "Не верю!" Нет, не появлению Гоголя, а удивлению ГГ тому общеизвестному факту (или верованию, как кому нравится), что кто-то там, наверху, подсматривает в замочную скважину и подсчитывает наши грехи.
В целом рассказ я прочитала с интересом и улыбкой. Спасибо автору.

 Отправлено: 04.03.18 07:33. Заголовок: Татьяна! Очень верно..

Татьяна! Очень верно вы свое (вернее классическое) мнение о "легенде" как жанре расписали. Но авторы большинства рассказов синонимом "легенды" считают "страшную сказку", "байку о неслыханном фарте или эпическом невезении", "историческое предание,которому требуется переосмысление". Как говорится все "приземленнее" либо наоборот "очень фантастично". Авторов сочетавших реализм и одновременно эпичность масштабов (важность событий) весьма не много.И я надеюсь жюри их отметит. Хотя в целом на этом конкурсе "попадание в тему" традиционно оценивается всегда условно. Достаточно написать много розовых слюней и соплей, чтобы попасть в сборник. Ибо оценки ставят человеки и половина из них женского пола, (а из авторов (читателей) трети четверти, а они весьма романтичны и сентиментальны.

 Отправлено: 04.03.18 09:27. Заголовок: Дмитрий, немного оби..

Дмитрий, немного обидно за женщин:))). мы, конечно, сентиментальны и местами романтичны, но иногда и в литературе разбираемся:))), умеем отделять "плевелы от пшеницы", в смысле отличать сопли и слюни от настоящей литературы:))). Но это я так, вредничаю в преддверии женского праздника, а по сути во многом согласна с Вами.

 Отправлено: 04.03.18 14:49. Заголовок: Сплошные штампы - ув..

Сплошные штампы - увы. И явление герою призрака писателя. И "я каждую любил" (вообще сомнительное оправдание половой распущенности)) И даже "грехи наши тяжкие" - в какой тьме рассказов какая тьма бабушек произносила эту фразу?! Автор бы ещё добавил "охохонюшки". А вообще дейстительно гоголь-моголь - какая-то скучноватая мешанина. Гоголь, ставший "ангелом" (это после "Страшной мести" и "Вия" - не чешите мои копыта?!) и цитирующий Гайдая. Должно быть смешно? Не, не смешно. И "я каждую любил" слёз умиления не вызывает.

 Отправлено: 08.03.18 18:38. Заголовок: Не, легенда тут есть..

Не, легенда тут есть, вернее, она тут в процессе создания - вот бабушки и создают легенду про мужиков, ходящих по воздуху. Вот про мужиков, которые видят такие вещи - это уже не легенда, это беда наша...
Так выпьем за женщин - ярых поборниц здорового образа жизни! И поздравим их с праздником 8 марта!

 Отправлено: 23.03.18 14:48. Заголовок: Очень понравился, на..

Очень понравился, написан здорово, язык, слог – песня. С одной выбитой нотой… «Мура»? Это как если в зелёный чай добавить молока. Зачем? Ведь написано здорово, живо, с лёгким юмором (мне вообще показалось, что это некий рассказ-усмешка, баловство, может быть даже хулиганство), да ещё и персонажи однозначно удались; без пошлостей, витиевато описаны грехи главного героя. В общем, автор с языком дружит, оттого ещё досаднее за эту кляксу.
Сюжет присутствует, мысль есть, хотя «пост скриптумы», особенно первый, утяжелили конструкцию.

 Отправлено: 26.03.18 17:21. Заголовок: Бедный Николай Васил..

Бедный Николай Васильевич. Согласна с Училкой - это после чертовщины-то в рассказах Гоголь подался в святоши?.. К религии он относился трепетно, конечно, но вести чей-то список грехов, ещё и с акцентом на 7-ю заповедь - да это не его тема в принципе.
Перегруженность цитат. И гоголевских, и иных. ИМХО, уместной (связанной с рассказом) оказалась цитата из Булгакова, так как лунная дорога присутствует в самом рассказе. Остальные утяжеляли текст и оттягивали внимание на себя, ибо пока автору до Гоголя, як до той луны...