Клуб любителей фантастики КЛФ Контакт Новокузнецк

Рассказ №38

Старость

Гарри проснулся с утра от боли в коленях. Треклятый артроз с недавних пор давал о себе знать постоянно. Перевернувшись на спину, Гарри, круговыми движениями, принялся массировать колени. Боль это не снимало, но позволяло, как выражалась его жена, сгладить её.
- Опять разболелись? - повернулась к Гарри Джиллиан, почувствовав, что её муж не спит.
- Да, - ответил он.
- Сильно болит? Может принести таблетку?
- Нет, не беспокойся, пройдёт.
- Точно?
- Да, пойду только воды выпью. Спи, милая.
Джиллиан провела рукой по плечу мужа и закрыла глаза. Минуту спустя она вновь сопела как ребёнок. С возрастом лёгкость сна не покинула её.
Гарри не любил таблетки с детства. Это, как и многие другие привычки, передалось ему от родителей — они с недоверием относились к разным порошкам и микстурам. Да и сам он, не смотря на тяжёлое послевоенное время, когда зимой квартира не отапливалась, порой, неделями никогда не простужался. Здоровье его всегда было крепким, он научился доверять ему. И надо же такому случится — артроз. Оставалось радоваться, что не пальцев рук, а то работать бы не смог.
Часы на прикроватном столике показывали четыре утра.
Аккуратно, будто ушибленных детей, Гарри поставил ноги на пол, сел на край кровати. Не выспаться он не боялся: чем старее организм, тем меньше требовалось ему времени на сон. Гарри был стар, чувствовал старость, но держался и не планировал сдавать в ближайшее время.
На улице проехал автомобиль, высветив фарами потолок. Гарри так и не встал за водой, потирая колени, он незаметно задремал. Мозг обрезал высокие частоты боли, сделал её просто ноющей, позволив организму ещё отдохнуть перед звоном будильника.
Гарри вышел из дому в половину седьмого, завёл свой старенький Ровер СД1 одна тысяча девятьсот семьдесят девятого года и поехал на работу.
Уже целых сорок лет он работал на экскаваторе. Начал, когда ему стукнуло двадцать шесть, успев к тому времени помотаться по всей Англии в поисках стоящей работы, да так и прирос к креслу этой машины. Молодые, приходя на заработки, удивлялись, когда узнавали об этом, но для Гарри не было ничего удивительного. Он был предан делу и считал, что нужно овладевать делом, доставшимся ему по желанию Бога, в совершенстве, а не скакать, как кролик с одной работы на другую, ища «полегче и пожирнее».
Он знал, что сегодня предстоит снести какое-то старое здание. Чем-то оно видимо мешалось. Не совсем типичная работа, но за свою жизнь Гарри вытворял самые разные вещи экскаватором. Даже спасал целые города от наводнения, насыпая дамбы.
Управиться нужно было за шесть дней.

- А, Гарри, привет!
- Привет, Уилл, - поздоровался Гарри, аккуратно вылезая из-за руля, боясь ещё сильнее растревожить колени.
- Садись ко мне!
Закрыв Ровер ключом, он пересел в автомобиль к своему начальнику. Они поехали на место.
- Экскаватор уже доставили, вчера ещё, я распорядился. Вечером я тебя отвезу обратно. Ты обед же с собой захватил?
Гарри приподнял пакет отягощённый пожёванным термосом с горячим чаем и приготовленным накануне ланчем, сегодня было воскресенье. Потому то и вызвался Гарри, что молодые работники ни за что ни соглашались выходить на работу в выходной день, а заказчик требовал начать немедленно.
- Понимаешь, место там узкое, полно всяких зданий, новостроек, шибко не развернёшься, да и деревья ещё повсюду, нам строго настрого запретили их портить, хотя по мне — ну их к чёрту! Ведь новые посадить можно, а эти, если мешаются, так что? Крутиться, вертеться вокруг них, как перед девчонками на танцах? Ха!
Уилл хохотнул, оставшись довольным своим каламбуром.
- Идиотство, Гарри, ей богу! - ещё раз возмутился он, - Но, всё же, надо быть аккуратным. Идёт?
Гарри кивнул. Слова молодого начальника долетали до него как сквозь стену. Вроде той, что когда-то разделяла две Германии. Он был тогда совсем мальчишкой, когда её построили.
Он прислушивался к своим коленям: они всё же разболелись. Педали на его Ровере были тугими, приходилось давить на них с силой, особенно на тормоз. Поэтому Гарри предпочитал, когда загорался красный сигнал, замедляться постепенно, едва касаясь тормоза и докатываться на малой скорости, чем стоять и выжимать педаль. Благо, когда он ехал на работу — улицы были пустынными, он никому не мешал своим черепашьим темпом.
Уилл лихо закладывал повороты. О чём-то без умолку говорил, смеялся и каждую новую сценку, из каких и состояла его жизнь, начинал с «представляешь, я...». Гарри не слушал. С огорчением он признавал нынешнее поколение молодых пустыми трещётками: много прав, слов, суеты и мало ответственности, дела, основательности.
С ними он предпочитал молчать, находя интересным вести беседу с самим собой, погружаться в свои мысли. Их было достаточно, ведь обдумывать приходилось многое.
Например, новости, прочитанные в газете, всегда давали пищу для размышлений. Гарри очень беспокоило современное шаткое положение его родной Англии, всеми силами старающейся сохранить мировую власть, что распродавала кусочки в своём сердце — Лондоне, мировым денежным сумкам, в обмен на какие-то политические выгоды. Буквально каждую неделю сообщалось, что скуплен очередной участок земли, где арабские шейхи воздвигали немыслимо чудовищные небоскрёбы, затемняя уютную Англию блеском стекла. Гарри, как он не старался раньше, так и не смог понять хитрые мотивы политиков - они, просто напросто, разбивались об его прямой, костный характер.
Больше удовольствия ему доставляли размышления о книгах, которые он уже прочитал или читал прямо сейчас. Гарри уже по третьему разу перечитывал библиотеку, педантично сформированную его дедом, отцом и им самим. В ней были прижизненные издания Артура Конан Дойла, Агаты Кристи, даже Чарльза Диккенса, Стивенсона и, конечно же, его любимого Джорджа Бернарда Шоу — его он покупал самолично.
Всё-таки классика была вечна и после каждого прочтения выуживала из озера мыслей новых рыбёшек.
Любой коллекционер, увидь он такую библиотеку в обычном доме рабочего в Летерхеде, почувствовал бы, как желание обладать её богатствами горячит ему кровь. Поэтому Гарри никому не рассказывал о ней. Он, в первую очередь, считал, что книги созданы для чтения, а не коллекционирования на стеллажах в особняках.
- Вот и приехали! - довольно сообщил Уилл.
Остановились они около старого здания. Очень старого. Гарри, почему-то сразу показалось, что его красный кирпич был ровесником королевы Виктории и, наверняка, видел малыша Киплинга. Может быть, даже, мимо него, случайно оказавшись в этой части пригородного Лондона, проходил Джордж Оруэлл, Джон Уиндем или Иэн Бенкс, приехавший погостить из Шотландии, что тоже было бы не плохо; а через высокие окна, разделённые белыми рамами на маленькие квадраты, смотрело на улицу не одно поколение жильцов, провожая конные повозки, стучащие по каменной мостовой, обгоняемые шумными автомобилями.
Сейчас дом обветшал. Было видно, что за ним давно не ухаживали, никто в нём не жил. В нескольких местах над окнами, где выпали кирпичи, зияли чёрные просветы, а дверь, каким-то дрянным владельцем была варварски выкрашена в оранжевый цвет. Бордовая черепица местами съехала и повсюду была выщерблена многочисленными дождями, никто её не ремонтировал.
Дом стоял один, отгораживаясь от новых строений вокруг себя тёмно-зелённой полосой запущенного сада. Рядом стоял экскаватор, как германец около римского легионера. Только вот по какому-то недоразумению — легионер оказался без щита и своего верного короткого меча. Даже братьев по оружию уже не было рядом.
- Вот его, - указал на дом Уилл.
- Его? - переспросил Гарри, хотя с самого первого взгляда он понял, что здесь никакой другой дом не может подлежать сносу.
Гарри никогда не был сведущ в архитектуре, но всё же ему казалось, что это какой-то памятник. Должен быть им, как книги в его библиотеке: ровесники великого, славного прошлого. Путешественники во времени.
- Почему?
- Что значит почему? - не понял Уилл, отрываясь от телефона, который беспрестанно тилинькал целых полгода, сколько Гарри знал своего молодого начальника.
- Зачем его сносить?
- А, - Уилл уставился на дом, точно только сейчас увидел его, - Так старый он, в нём уже и не живёт никто давно, продали и уехали. Кому он нужен? Мешает только, что-то тут хотят же построить. Говорят музей какой-то, хотя зачем он здесь нужен? Не знаю точно, да и какая разница? Нам главное за шесть дней выполнить работу. Хотя, как по мне, тут и на два то не набёрется, но тем лучше для нас, есть время на всякие непредвиденные ситуации.
Гарри пожал плечами. Не торопясь он пошёл вдоль дома к экскаватору. Оказавшись в кабине, повернул ключ зажигания. Чёрный дым из выхлопной трубы ударил в окна на первом этаже. Завибрировал асфальт.
Гари схватился за рычаги управления, чтобы подвести машину поближе, к удобному углу. Но, остался стоять на месте. Что-то удержало его. Как будто он собирался собственноручно… Вот только, что сделать собственноручно?
«Рабским безволием поранить свою же страну», - какой-то пафосный ответ послышался ему. Где он такое уже слышал? Кто из прочитанных им авторов написал так? Гарри повёл головой в сторону, как будто стараясь рассмотреть всплывшую фразу под углом.
Гарри показалось, что это здание, - оно точно старая фотография с выпускниками из школы: все остальные, стоящие в ряд, улыбавшиеся, показывающие дипломы - давно умерли, а дом - Гарри - остался. Только выпускников этих он не знал и в школе той никогда не учился.
Странное наваждение сбило Гарри с толку, никогда раньше такие не посещали его. Он ещё раз всмотрелся в крошившийся красный кирпич. Ему ничего неизвестно было про это здание: не знал, кто его построил, как долго оно подставляла свои стены не ласковой английской погоде. Но теперь оно, будто склонив голову в это солнечное утро, перед ним, - человеком, не сделавшим ничего великого или выдающегося за всю свою жизнь, даже детей Господь не послал им с женой, - склонилось перед ним и ждало, когда он его разрушит. Убьёт. Прервёт жизнь чьего-то дитя. Раз и навсегда.
Ведь это же даже страшнее, так показалось Гарри, чем когда фашисты бомбили его город. Они не смотрели в лицо зданиям, разрушаемым ими, не видели этих каменных сынов человеческих отцов, оседающих в пыли.
Гарри выключил двигатель. Стало тихо. От волнения, неаккуратно спрыгнул на землю, растревожив суставы. Они дали о себе знать резкой болью, стрельнуло в плечо.
- Я не могу, - сказал он Уиллу, когда подошёл к нему.
- Что не можешь? - не понял Уилл, стуча пальцами по экрану телефона.
- Сделать это. Я не могу сделать это.
- Почему? - Уилл оторвал взгляд от телефона, на мгновение задумался, а потом увидел пот на лбу старого экскаваторщика и понял, - Гарри, колени опять разыгрались? Слушай, я знаю магазин, давно хотел тебе сказать, но как-то забывал, в общем, там продаются хорошие эластичные бинты. Если их намотать на колени, то это разгрузит суставы и тебе будет полегче. Хочешь, я сгоняю куплю, когда он откроется? Вычту из твоей выручки за работу, принесу чек.
Гарри хотел было сказать, что колени не причём. Да только не стал. Вежливое сочувствие начальника, опустившееся на глаза, как декорация, прикрывало собой, в общем-то, безразличие. Оно больше, чем любые слова дало понять Гарри, что в лучшем случае Уилл сочтёт его слова за бредни старика.
- Хорошо, спасибо.
- Всегда пожалуйста. Но сейчас постарайся поработать, идёт?
Гарри кивнул и пошёл прочь. Уилл покачал головой. С жалостливой брезгливостью смотрел на своего старого подчинённого, всю жизнь отработавшего на одном месте, не познавшего ничего, кроме разных моделей экскаваторов. Минуту спустя он вновь был в телефоне.
Гарри, пока шёл вдоль дома, которому был вынесен смертный приговор, даже не глянул на него. Не хватило духу. Почему-то ему казалось, что он совершает какое-то странное, узаконенное преступление.
Уже не столько из-за коленок, осторожнее обычного Гарри пролазил на рабочее место. Он понимал, что просто тянет время.
Прежде чем опять завести мотор, Гарри всё же набрался духу и глянул прямо на дом: на окна, глядящие на улицу с высоты времени, на фасад — местами разрезанный трещинами, но ничуть, теперь Гарри видел это, не утративший красоту своих черт. Так достойно могут стареть только достойнейшие джентльмены. Лишь дверь выделялась, как заплатка на поношенном, некогда элегантном, плаще.
Выбрав окно первого этажа, которое лучше всего было видно из кабины, Гарри обратился к нему:
- Вот и настал твой час. Прости, что твоим убийцей и гробовщиком оказываюсь я. Тебя не утешит, если скажу, что пусть это буду я, а не Петерсен, который, кажется, в детстве не наигрался в разрушения, и получает удовольствия от крушения чужих трудов. Но знай, что мне трудно это сделать и… Покойся с миром.

Домой Гарри вернулся вечером.
- Господи Боже, на тебе лица нет! - воскликнула Джиллиан.
Она подумала, что мужу весь день не давали покоя колени, потому и выглядит так, точно его окатили холодной водой.
- Да, - только и сказал он.
- Гарри, милый, ты не заболел?
- Нет, нет, я здоров, - Гарри скользнул губами по щеке взволнованной Джиллиан и поднялся наверх переодеться, умыться.
Ужин начался в молчании. Джиллиан ждала, когда начнёт говорить её муж. Ведь обычно он всегда начинал разговоры, и она уже привыкла за почти полувековое время совместной жизни к такому распорядку. Несколько раз она порывалась расспросить мужа о том, что же с ним произошло, но не решалась вторгнуться в тишину, справедливо ожидая, что он сам ей всё расскажет.
- Знаешь, - Гарри положил вилку в тарелку, - я уволился сегодня.
- Уволился? Но почему?
- Да, прости, что не посоветовался с тобой, как-то это случилось…, - Гарри не смог подобрать точного слова и махнул пальцами рук.
Джиллиан кивнула, она не сердилась, сама уже давно подыскивая подходящий момент, чтобы поговорить об этом.
- Сегодня нужно было снести здание, по сроку давалось шесть дней, но, каким-то чудом, - тут Гарри осёкся. Вряд ли это было чудо, менее всего произошедшее можно было считать чудом.
- Каким-то странным образом, - поправился он, - едва я к нему прикоснулся ковшом, как оно само развалилось на части.
- Целое здание?
- Да.
- Это странно.
- Очень, - согласился Гарри, - Уилл сказал то же самое.
- Слава Богу, что в нём уже никто не жил. Оно, наверное, всё сгнило внутри.
Гарри пожал плечами.
- Да, возможно. Внешне оно так не выглядело, разве только внутри, да.
Джиллиан подала чай, на этот раз сев поближе к мужу, а не на противоположную сторону стола. Ей всё же не давало покоя решение мужа. Она знала, что он привык к своей работе, и боялся уволиться.
- Гарри, дорогой, но почему уволился? Тебя уволил твой новый начальник?
- Уилл? - удивлённо переспросил он, - Нет, я сам.
Гарри опустил кружку, посмотрел на свои руки. Выпуклые вены синими дорожками прорезали его грубую кожу. Короткие пальцы с крупными, расплющенными ногтями, были покрыты старческими пятнами.
- Я сам.
Джиллиан, будучи не только чуткой женой, но и учительницей, всю жизнь свою до выхода на пенсию преподававшей английскую литературу в колледже, не стала дознаваться подробностей. Она понимала, что иногда, человеку требуется самому обдумать принятое решение. Придёт время и Гарри расскажет.
Она встала из-за стола и приобняла мужа сзади за плечи. Склонившись над ним, тихо сказала:
- Давно пора! Ты честно трудился, пора и отдохнуть, когда годы подошли. Будет больше времени на чтение.
Гарри кивнул. Это было правдой. Джиллиан взяла его сухие руки в свои. Любовь их не иссякла, спокойным ручейком лилась в сердцах.
- Только позволь узнать, где же ты тогда был сегодня весь день?
- О, - Гарри как будто и сам только вспомнил об этом, - я ходил в библиотеку, но вспомнил, что она сегодня не работает, поэтому решил прогуляться по букинистическому рынку.
- Взял что-нибудь новое почитать?
Гарри не ответил, но высвободив одну руку, полез ею во внутренний пиджак своего старого пиджака, в котором он всегда ходил дома после работы.
Оттуда он достал чёрно-белую фотографию красивого здания. Джиллиан взяла её в руки.
- Оу, - выдохнула она, почему-то не находя больше слов.
На обратной стороне карандашом было написано: «Бедфорд-парк, 1878 год. Мой дом».
- Мне кажется, что он меня не простил, - сказал Гарри.
И что это было, понять он не мог. Старость ли расшатала его дух или увидел он что-то, на что раньше смотрел, но не видел.