Клуб любителей фантастики КЛФ Контакт Новокузнецк

Рассказ №37

Переулок

(рассказ)

Это был очень старый город. Такой, что, казалось, его улочки и небольшие площади помнили еще времена, когда по ним сновали туда-сюда телеги, запряженные лошадьми, мелкие торговцы с мешками всякой всячины и мальчишки с леденцами петушками в руках. Практически не было в городке том места, где бы неспешному взгляду не попались затейливые резные наличники на деревянных зданиях, или лоснящийся желтый булыжник, выглядывающий из-под треснувшего асфальта.
- Что-что, а дороги тогда делать умели, - протянул бородатый высокий человек, уставившийся на одну из таких дыр в тротуаре.
- Это да, - протянул молодой паренек, стоявший напротив него. – Так что Роман Борисович, пойдем дальше город смотреть или вернемся в гостиницу?
- Гостиницу? Паша, побойся бога. Это место так называть глупо. Клоповник! Вот верное ему название, - буркнул бородач. – Да и смотреть тут особо нечего. Не знаю, что мое начальство нашло тут и заслало меня искать. Кому в голову пришло делать из этого туристический город.
Роман Борисович широко развел руками, будто пытаясь показать кому-то невидимому все то убожество, как ему казалось, и серость, что встретил он в этом городе.
- Зря вы так, Роман Борисович. У нас есть что показать. Монастыри, храмы, старинные постройки. Наш город очень древний и у него есть свои особенности.
- Монастыри? Храмы? Особенности? Да почти все города тем же самым похвастаться могут. Постройки старинные? Да они же разваливаются все. Год, другой и не останется от них камня на камне. Убожество какое-то, - брезгливо сморщился гость. – А грязь эта на улицах, лужи? Как ваш мелкий городишко не смыло. О ливневках-то не слыхал никто? Ручьи. Нет, целые реки льются.
- Да просто дождь… – попытался возразить молодой человек. Но его собеседник уже важной походкой пошел прочь, вниз по улице, где шумела базарная площадь, единственное по-настоящему оживленное место во всем городке.
Прямо за базаром располагалось здание администрации. Серое, построенное еще во времена союза, оно смотрелось нелепо, грубо и грустно, точно тюремный надзиратель, возвышающийся над детсадовской ребятней с пестрыми игрушками.
Роман Борисович важно прошагал через толпу зевак и торговцев, и направился прямиком к зданию, где по его соображениям он должен был встретить самого важного человека в этом городишке.
- Роман Борисович, куда вы? – торопился за ним Паша.
- Хочу посмотреть на того, кто мнит себя владельцем этого хозяйства и виновника моего здесь пребывания.
- Ну как же… надо было заранее предупредить меня, я б договорился. А так нас не пустят.
Роман Борисович замер и, резко развернувшись, уставил удивленный взгляд на своего спутника.
- В каком это смысле? – протянул он.
- В прямом, - выпалил парнишка. – К нашему главе все визиты надо согласовывать, получать разрешение на встречу. Все в определенное время.
- Я заместитель Министра по культуре. Мне не надо ничего согласовывать. Не к президенту на прием набиваюсь, - резко выпалил чиновник.
Павел хотел было что-то ему возразить, но тот уже оказался у двери мэрии, схватился за ручку и дернул. Раз, два – дверь не поддавалась. Гость сконфужено обернулся на сопровождающего и постучал.
- Там звонок, - робко и нерешительно промолвил молодой человек.
Высокопоставленный гость тут же оправился и решительно нажал на черную кнопку.
- Кто? – рявкнул на него из домофона голос.
- Я к главе, Сергею Петровичу. Передайте, что Смолин приехал в город и хочет встретится с ним по поводу включения в областной туристический маршрут.
- Я-то конечно передам, - раздался голос из домофона. – Только не раньше понедельника. Нет Сергея Петровича. Звоните ему.
Но как только растерянный Роман Борисович хотел уточнить, по какому номеру искать главу, как в домофоне что-то крякнуло и стало ясно, что неизвестный оборвал разговор, видимо не желая больше тратить свое время на непрошенных гостей.
- Бред какой-то, - выпалил чиновник, развернувшись теперь к базарной площади лицом. – Найди мне этого вашего мэра.
- Главу, - поправил его Паша.
- Главу, мэра, мне какая разница. Найти и быстро. Я не собираюсь застревать в вашем проклятом городе до понедельника.
Роман Борисович не взглянув на своего спутника, направился вдоль торговых рядов прочь. Скулы на его лице резво танцевали, и Паша, который имел по роду своей деятельности несчастье довольно часто общаться с этим человеком понимал, лучше исчезнуть, пока, как говорится, не рвануло.
Романа Борисовича Смолина все знали как человека малоприятного, грубого и самонадеянного. Он мало кого уважал, еще меньше кого-то ценил. Это был одинокий, грубый и холодный человек, который пугал всех своими черными глазами и редкими попытками улыбаться. Ведь в такие минуты лицо его искажалось холодным оскалом, но никак не улыбкой.
Мягко говоря, Романа Борисовича не любили. И никто не понимал, почему он занимается культурой, хотя всем было совершенно очевидно, что он не только не разбирался в ней, но и ненавидел ее всеми фибрами своей души.
Он наверняка ничего не боялся, но вот его боялись многие. А потому спорить с ним никто не решался, обсуждать его распоряжения тем более. И Паша, который хорошо понимал, что глава, который скорее всего и вовсе отсутствует в стране, вряд ли захочет говорить о работе, пусть даже и по телефону, решил умыть руки. Воспользовавшись моментом, молодой человек повернул в противоположную сторону, тем более, что именно в той стороне был его дом, где наверняка его уже ждала супруга.
Роман Борисович тем временем угрюмо брел по ненавистному ему городу. Серость, грязь и запах нафталина – вот все ощущения, которые пробуждала в нем эта прогулка.
Время шло к ужину. И где-то под ложечкой начало сосать, толи от голода, толи от скуки. И он совершенно точно решил, что пора найти какое-нибудь хоть мало-мальски приличное заведение. Не зная почему он решил свернуть на улочку, проходящую между двумя старыми кирпичными пятиэтажками. Но оказавшись в глухом дворе, желание возвращаться на открытую улицу не появилось. И Роман Борисович побрел вдоль одного из домов. Выяснилось, что он упирается в некое подобие трехметрового забора толи из камня, то из кирпича. Пройдя вдоль него по протоптанной людьми тропинке метров двадцать, он увидел небольшой переулок, на другом конце которого виднелась большая красная вывеска «Ресторан русской кухни».
«Как раз кстати», - подумал про себя чиновник и, оценив безопасность пути длиной максимум метров тридцать, Роман Борисович свернул в переулок. Он был не темным и довольно широким. Правда, мужчина не мог понять, что это за странный проход между, как ему казалось, двумя заборами. «И почему они тогда такие широкие? – думал он про себя, оглядываясь по сторонам.- Странно, наверное, что-то из оставшихся развалин. В этом городе такого добра в навалом».
- Па-ап? – раздался вдруг голос где-то позади. Роман Борисович остановился. Голос был ему знаком, но он не мог быть. Ему чудилось. Он боялся обернуться и зашагал быстрее.
- Пап! – раздался голос громче и он вновь замер. Руки его тряслись, а ноги почти подкашивались. Он не слышал этого голоса уже десять лет, но до сих пор помнил его и не спутал бы ни с чьим другим.
Мужчина медленно стал поворачиваться. Среди серости и холода, в этом противном ему городе, где-то в глубине, в тихом углу он встретился глазами с той, кого уже никогда не надеялся встретить. Она стояла босая в белом легком платьице, которое было на ней в тот день, когда все случилось. Когда они расстались и больше не встретились.
- Лиза! – дрожащим голосом промолвил мужчина. – Лиза! – закричал он и бросился к ней. Он обнял ее крепко и прижал к себе. Она действительно была здесь. Его милая девочка, его ангел, его единственная и неповторимая дочка.
- Папа! – промолвила она. – Мне так страшно. Я так скучала по тебя. Где ты был? Я звала тебя, но ты так и не пришел…
- Лиза, милая моя, Лиза! Я тоже скучал, как я скучал. Я не верю, как это возможно. Ты здесь, как это может быть. Прости меня, прости меня, дочка! Если бы я знал. Если бы я только знал, что больше не увижу тебя, я ни за что бы не ушел. Ты мне веришь, Лиза?
- Я верю тебе, папочка! – промолвила девочка теперь уже еле слышно.
- Лиза? Что с тобой? – закричал Роман Борисович.
Девочка обмякла в его руках и буквально повисла на них. Внезапно она стала вся серая. Еще секунда и откуда-то из глубины ее груди вдруг вырвался огонь. Теперь она горела. Мужчина хлопал рукой по ее маленькому тельцу изо всех сил стараясь потушить пламя. Он уже рыдал в голос, понимая, что это не остановить. Ее глаза замерли и уставились прямо в его. Еще секунда, и горку оставшегося на руках пепла подхватил ветер. Роман Борисович сидел на коленях посреди этого ужасного переулка и теперь рыдал в голос, не в силах остановится.
Вечером он уже в беспамятстве лежал в комнате, снятой накануне в гостинице, на грязно-сером покрывале. Он не мог припомнить ни как вышел из переулка, ни как добрался сюда. Лежал тихо, не шевелясь, будто в каком-то забытьи.
- Роман Борисович, - раздался внезапно голос за дверью. – Роман Борисович, вы в номере.
Вслед за репликами последовал громкий стук. Роман Борисович продолжал лежать без движения, уставивши взгляд в серый и бездушный потолок.
- Роман Борисович, с вами все в порядке? Администратор на ресепшене сказала, что вы явились в очень плохом состоянии. Роман Борисович, вы пугаете меня!
Минуту погодя замок щелкнул, и тяжелый желтый свел ввалился из коридора в комнату чиновника.
- Роман Борисович, господи, что с вами? – раздался еще громче голов, в котором теперь можно было распознать Пашку. – Вы живы? Вы дышите! Слава богу. Что стоите, девушка, вызывайте скорую! Видите, человеку плохо!
Девушка в униформе без признаков интеллекта на лице хлопала своими большими глазами, но не двигалась с места.
- Вы оглохли? – не унимался Пашка.
- Не надо скорую, - раздался наконец хриплый скрипящий голос лежащего на постели. – Со мной все нормально.
Роман Борисович слегка приподнялся на кровати, посмотрел пристально Пашке в глаза, потом на администраторшу этого злачного места, именуемого в городе лучшей гостиницей, и громко вздохнул.
- Вы меня так напугали, дорогой мой, Роман Борисович. Я когда ворвался в комнату, подумал, что вы нас покинули.
По лицу Пашки было видно, что он попытался пошутить. Но непреклонный Роман Борисович даже не обратил на это внимание.
- Я обеспокоился, когда вы не пришли на ужин. Мы ведь с вами договаривались. А вы не пришли. А тут еще эта… - Пашка махнул в сторону девушки, и только в этот момент та как будто проснулась, встрепенулась и быстро вышла из номера.
- На вас лица нет, Роман Борисович! Что-то стряслось?
- Стряслось, - выдавил из себя теперь уже сидевший на краю кровати мужчина. – Мне кажется, что я проклят. Или этот ваш чертов город проклят.
- Да бросьте, Роман Борисович. Я ж… то есть мы ж – жители города можем и обидится на такие высказывания. Вам просто отдохнуть не мешало бы. А пойдемте лучше поужинаем хорошенько.
И на тех словах Пашка подхватил за руку своего гостя и практически вынес его из номера. Через пару минут они уже удобно расположились в небольшом ресторане на первом этаже гостиницы. Но за вечер Роман Борисович больше не вымолвил ни слова.
На следующее же утро чиновник вновь отправился на прогулку. На этот раз он шел твердым и быстрым шагом к совершенно определенному месту. Между двумя старыми кирпичными пятиэтажками, вдоль дома, вдоль каменного высокого забора прямиком в темный серый переулок. И снова встреча. И снова печальный финал. Этот финал тогда, много лет назад он боялся увидеть. Он в тайне благодарил бога за то, что все случилось, пока он был в отъезде. Он приехал уже к руинам. Говорили, его супруга до последнего пыталась вытащить из огня свою единственную дочь. Но так и не смогла. Толи от полученных ожогов, толи от бездонной боли утраты она вскоре зачахла, стала сходить с ума, а ровно через год врачи обнаружили ее в собственной палате повешенной. Говорили тогда, что несколько дней до кончины, что она рассказывала другим пациентам, что видит, как дочь сгорает у нее на руках. Роман Борисович боялся это представить, но еще больше он боялся это увидеть. Но теперь, когда судьба преподнесла ему столь страшный подарок, от которого он должен был бы бежать сломя голову, он завораживал его. То чего он столько лет боялся увидеть даже во сне, пришло к нему наяву. Так он мог хотя бы раз еще увидеть свою Лизоньку.
К вечеру Роман Борисович вновь был в номере. Он бездыханно лежал и вспоминал, как после всего увиденного практически выполз из переулка, измазанный в грязи после ночного дождя, точно подзаборный бомж. Придя в номер, он скинул одежду на пол и теперь лежал на кровати в темноте раздетый.
Пашка сегодня не пришел. Суббота. Он наверняка провел этот день дома и вряд ли вспомнил о нудном старике, приехавший к нему в город, чтобы вынести свой вердикт, готова ли малая его родина поразить туристов чем-нибудь, или она должна погрязнуть в серости где-то среди сухих страниц туристических справочников. И город оказался готов. Да не готов оказался судья.
Воскресенье Роман Борисович Смолин, провел так же как и два дня «до». Он вновь пошел встретится со своими страхами и увидеть ту, ради которой он готов был жить в этом страхе всю оставшуюся жизнь. Но как только все закончилось, он смог собраться и с гордостью и выдержкой выйти из переулка, пусть и слегка пошатываясь. У ресторана русской кухни, вывеска которого так прельстила его в первый день, расположились несколько столиков. За один из них с тяжестью обвалился Роман Борисович. Худосочный официант тут же его приметил, молниеносно оказался у столика и, стряхнув крошки со скатерти, уложил на нее подле клиента меню. Большого формата папка была оформлена в виде пожелтевшего от времени листка газеты. На нем помимо скупого перечня кушаний, подаваемых в этом заведении, располагались фотографии старинного города и бородатые анекдоты. Занятная вещица, оказавшаяся внезапно перед глазами Романа Борисовича тут же привлекла его.
Официант растворился так же неожиданно и ловко, как и появился. Растерянным взглядом гость стал всматриваться в копии старых фотографий. И внезапно, его будто ударило током. На одной из них он увидел здоровенную стену три метра высотой, меж которой и проходил тот самый переулок. Но между двумя ее частями стоял небольшой деревянный дом, весь с резными наличниками и ставнями. Не было никакого сомнения, это то самое место, от которого сейчас он сидел буквально в десятке метров.
Роман Борисович стал сравнивать фото и оригинал, приподняв меню и глядя то одно, то на другое.
- Да, да, да. Это оно, - почти прошипел дряхлый старик, который стоял теперь прямо перед чиновником. – Я смотрю вы тут не впервой.
Старик прищурился, опираясь на трость, поправил как мог старое пальто и протянул мужчине морщинистую руку.
- Гордей Михайлович. А вы…
- Роман Борисович… Смолин.
- Вы не из нашего города? – продолжал старик.
- С чего вы так решили? – сдержано продолжал этот неожиданный диалог чиновник.
- Я не видел вас здесь раньше. До пятницы вас здесь никто не видел.
Роман Борисович вернул меню на стол, уставил взгляд на скатерть и стряхнул с нее невидимые пылинки.
- Я жил в этом самом доме, - тыча пальцем в старое фото, продолжал старик. Теперь я живу здесь, напротив, на втором этаже.
- Стало быть видели меня здесь эти дни? – неловко, пряча глаза, прервал его Смолин.
- Я видел здесь много людей. Я сам частенько заходил в этот переулок, чтобы встретится со своими братьями и родителями. Они сгорели в 61-ом, вместе с домом. Я один успел выбежать. Я все видел.
Все из-за этих фабрикантов. Они выкупили землю вокруг. Отец был единственным, кто отказался продавать дом, в котором жили еще его деды.
- Вы думаете... – протянул Роман Борисович нерешительно.
- Я знаю. Мне отец рассказал. Он видел все, но успел лишь вернуться в дом и разбудить всех. Меня он разбудил первым.
- Как он мог вам рассказать? – Смолин перевел взгляд на старика. Но ничего удивительного он уже не рассчитывал услышать. Вся картина вдруг резко собралась в его голове. И вопросов почти не осталось.
Старик смотрел на него и, кажется, улыбался.
- Ты и сам знаешь, что мне тебе рассказывать. Они всегда возвращаются, если их ждешь. Это касается и людей, и твоих страхов. Ты кормишь их, и они растут. И тогда они либо съедят тебя, либо станут надежным охранником.
На тех словам Гордей Михайлович медленно поднялся со стула, на котором сидел, и начал свой медленный путь по улице.
- Так что же мне теперь с этим делать? – крикнул ему вслед Роман Борисович.
Старик развернулся и громко сказал:
- Жить!