Отправлено: 28.01.18 11:05. Заголовок: Рассказ №19 Fatum

Равссказ №19

FATUM

Beatipauperesspiritu, quoniamipsorumestregnumcaelorum.
[Блаженны нищие духом, ибо им принадлежит Царство Небесное – пер. с лат.]
Евангелие Библия от Матфея 5:3

Ноги месят отсыревшую слякоть.
Влажный ветер позднего ноября продувает тонкую кожанку. Тело дрожит, расточая тепло. На мне ни шапки, ни рукавиц.
Не понимаю я этих людей. Их оболочка так хрупка и беззащитна, но они продолжают играть в рулетку с судьбой. Их заводит, что ставкой являются их собственные жизни, и воображают, что способны обыграть фатум, главного шулера.
«Ваша ставка сыграла», - объявляет фортуна. – «Семнадцать, черное: воспаление легких, высокая температура, и, как следствие, ревматизм, осложнения на сердце, смерть от инфаркта миокарда в будущем. Ваш выигрыш составит минус семь лет от общей суммы отмеренной жизни. Поздравляю!».
Выбор.
С тех пор, как Он дал людям выбор, они все больше пугают Его. Они – Его подобие, Его отражение. И Он страшиться разглядеть сам себя в кривом зеркале их страстей.
Лицо неприятно покалывает мокрым снегом. В кармане – ключи. Наверное, у этого парня где-то поблизости был мотоцикл, но сегодня у меня нет настроения кататься. Я давно уже никуда не спешу. Этот мир слишком тесен и мал, чтобы торопиться. Просто иду вперед.
Темная улица окраины Петербурга, некогда столицы, воздвигнутой на болоте. Я когда-то считал этот город унылым местом – здесь гнили заживо чахоточники и бедняки.
Век изменился, но здесь по-прежнему дуют промозглые ветры.
Свет уличного фонаря кромсает метелью. Ноги продолжают мять снег.
Развилка. Пересекаю дорогу. Вижу девочку лет девяти. Одета как следует: рукавицы, шапка, пальто. Чехол скрипки – на ремне за плечами. Возвращается из музыкальной школы. Поздно. Она очень спешит, хочет скорее оказаться дома.
Заснеженный перекресток. Машина за поворотом в десяти метрах от нее.
Знаю, что случится дальше. Девочка должна умереть, так и не отыграв скрипичный концерт Моцарта.
Я уже наблюдал подобную смерть.
Женщина. Тридцать лет. В субботу дебют. Она пианистка. Так волновалась, что забыла оглядеться по сторонам. Визг колес. Шуберт не был исполнен, а через год ухажер погибшей обручился с ее младшей сестрой.
Жизнь идет своим чередом. Река огибает камень.
Скрипка. Девочка, укутанная в пальто. Смерть, поджидающая за поворотом. И несыгранный Моцарт.
Я люблю Моцарта. Он, как несмолкающая песня ручья. В нем слишком много от жизни. Я устал от беседы со смертью. Я устал от неотвратимости людского конца.
Выбор.
Маленькая скрипачка с тонкими пальчиками… Хочу оказаться плененным ее исполнением, хочу внимать песне ее ручья.
Мое простуженное тело выбрасывается вперед. Шесть десятых секунды до столкновения.
Я выталкиваю скрипачку из-под колес. Туловищем врезаюсь в капот автомобиля. Поврежден позвоночник, сломаны ребра, левая нога перебита в пяти местах, суставы пальцев уродливо вывернуты наизнанку.
Крики зевак, сутолока, чей-то жалобный плачь. Девочка, бесстрашно стискивающая мою разбитую голову. Кончики ее каштановых прядей, испачканные в крови, и глаза, набитые слезами.
Она разглядывает меня, прежде чем я успеваю здесь умереть.
Играй, маленькая скрипачка! Позволь Моцарту не замолкать!
Я обыграл твою судьбу и покидаю это бренное тело.

***
Вагон метро раскачивает меня вместе с полусотней людей вокруг.
Десятки тончайших нитей – пуповины человеческой жизни – невидимых глазу простого смертного, вяжут ткань бытия. Каждый – кокон божественного волокна, каждый вплетается, оставляя за собой след и украшая бескрайнее полотно земного пространства. Священный узор – вот оплот их реальности! Их удел – жить.
Но они слепы. Они снова спешат, подгоняя жизнь, ошибаясь, рвут холст, выдирают свои и чужие нити, умирают, оставляя после себя безобразные проколы шва.
Он отвернулся от них. Его глаза уже не радует искусно вышитый орнамент, как было прежде. Он замечает дыры и прорехи в сакральной картине. Он придается унынию. Он больше не любит их.
Держусь за поручень. В отражении – старик лет семидесяти. Гладко выбрит и нелепо прилизан. Я – в дорогом костюме. На мне – очки, ботинки за две тысячи европейских монет.
Они меня сторонятся. Вагон полон, но им не по себе, если я рядом. Они чувствуют неисцелимый холод во взгляде и торопятся опустить глаза.
Меня это не волнует. Я слишком стар, чтобы слушать их пустяковые мысли. Я устал. Обращаюсь к внутреннему безмолвию.
Я знаю, что будет с ними. Я знаю, что будет с каждым из них.
Смерть.
Нитка хрупка. Она кончается, когда приходит ее время. И жизнь обрывается. Человек, как марионетка: спектакль закончился – неисправную куклу похоронят в деревянном лотке.
Таков закон, называющий себя Миропорядком.
Стук колес. Убаюкиваю думы под колыбель шума вагона.
Я в себе. Я вспоминаю.
Дверь распахивается. Вваливается толпа. Меня толкают, но я не чувствую боли. Это не моя боль.
Поезд трогается. Мы летим из окраины в центр. Сегодня в городскую библиотеку привезут многотомный труд «Biblia pentapla». На латыни. Конечно, подделку. Но я все равно хочу перечитать.
Ощущаю: на меня смотрят. Перехватываю этот взгляд, намешанный на изумлении и радости. Мы встретились. Случайно. Наша встреча не была предопределена.
Семнадцать лет. Каштановые кудри. Лицо открытое. Карий отблеск глаз.
Ей не знаком старик. Но меня она не позабыла.
Скрипка. За спиной пластмассовый футляр. Я вспомнил Моцарта и как преступил строжайший из запретов. Ткань бытия хрупка, опасно путать нити. Я спас ее, убил его – я сделал то, что было… неугодно Его воле.
Она жива. Талантлива, красива. Знаю, что подарил ей счастливую судьбу.
Но эта встреча... Ее светящаяся нить оборачивается вокруг меня.
Она бесстрашно заглядывает в мои глаза. Другое тело, возраст, цвет волос, но кровавый ободок вокруг зрачка – она его узнала.
Я принадлежу этому миру, и одновременно бесконечно далек от него. Я не игла, за мной нет нити. Я не вплетаюсь в судьбу. Я подкарауливаю ее.
Я пророк. Я бессмертен. Я вижу будущее.
Меня проклял мир. Мне поклонялись.
Я скитаюсь по свету не первую тысячу лет. При мне являлось взору такое, что ни один из смертных не способен пережить, не попрощавшись с крохами рассудка.
Я – знание.
Я – противоположность Его.
Чувствую, как опасно перетягивается нить.
Дверь. Платформа. Выскальзываю из вагона. В толпу. Сливаюсь. Я должен раствориться.
Узел затягивается. Она должна забыть. Сжечь в памяти обрывки нашей встречи. Иначе предначертанное ей… не сможет воплотиться.
Я покинул тело. Она будет искать его.

***
Дождь полощет, как ненормальный. Город ветров. И слез. Ее.
Она разочарованно глядит под ноги. Длинные пальцы сжимают цветастый зонт. Ее скрипка сегодня играла по нотам Баха. Но Бах не получался – она думала не о том.
Крадусь за ней.
Пес забивается в самый кончик хвоста. Поскуливает. Ему страшно до визга – так происходит всегда, когда в тело вселяюсь я.
Мне тесно. Но если я его прогоню, мы умрем. Нить оборвется. Родится новая затяжка на священном ковре жизни – ужасный грех.
На мне груз множества смертей, но то вершилась не моя воля – узор наскучил Ему.
Сейчас я – просто тень. Мое истинное тело покоится глубоко за пределами этого мира. Я рискую, путешествуя по свету в чужих телах, но мне нравится путешествовать. Я стремлюсь познавать, быть свидетелем и запечатлеть знание сам.
Ей двадцать три. Я отыскал ее. Не мог придать забвению бесстрашный взгляд и радость, промелькнувшую в лице при встрече… со мной.
Впервые я встретил женщину… которая не испугалась.
Через неделю ее первый сольный концерт. Она дьявольски талантлива, но этот дар притягивает людскую гниль.
Преподаватель скрипки прилюдно оскорбил ее вчера. Он чувствует, что и в подметки ей не годится. Яд зависти наполнил душу. Он попытается сорвать концерт, разбить мечты, разрушить ее будущее, потому что желает обладать великим даром и… роскошным телом ученицы.
Да, тот самый запах похоти! Гниловатый, кислый.
Она не замечает агонию старого кобеля. В ее мечтах – концертный зал и скрипка; Моцарт, Сибелиус, Равель и упоенные сердца сидящих в зале. Ведь ее игра…
«…божественна! Не так ли?»
Бах. Соль минор. Финал концерта. Она спешит. Пассаж не удается. Вновь. Она клялась себе, что за ночь выучит. Не получилось.
Опять на нее обрушатся крики. Все скатится до угроз. Она выбежит из консерватории, и больше никогда не вернется. Забросит учебу, возненавидит все то, что связано со скрипкой. Талант, оттачиваемый с годами, бездарно раскрошится, как глиняная лоханка, недосушенная в печи.
Такова Его воля, Его происки – судьба этой девушки перекроена. Она должна стать несчастной, потому что никто не смеет уподобиться Ему.
Злосчастный фрагмент финала. Палец соскальзывает, как заколдованный.
В коде зашифрован один из библейских символов веры набожного композитора: «торжество воли Господней».
Улыбаюсь Его «шутке». Раз за разом, часами, она была вынуждена оттачивать пассаж, «усваивая урок».
Гробовое молчание. Она готова сорваться с места и… бежать, бежать, бежать! От слез, от позора, от собственной бездарности. Навстречу судьбе.
Ее останавливает рука… преподавателя скрипки.
В первый раз за последние тысячелетия я касаюсь нежной кожи смертной.
В годы рассвета моей веры женщины всех возрастов спешили отдаться мне, разделить со мной ложе, отдать в жертву самое ценное – свою девственную кровь. Днем и ночью мои глаза услаждали чувственным танцем тысячи юных распутных тел. Но, в конце концов, я устал от их страсти. Нескончаемый разврат утомил мою душу. Я покинул священный алтарь храма, ушел прочь от просьб и молитв. Я больше не желал оставаться идолом сладострастия. Превратился в скитальца, и с тех пор моей целью оставались редкие знания – пять тысяч лет я изучал реликвии, священные писания, бессмертные труды.
Моя кожа обжигает тоненькое запястье.
Музыканты оркестра смотрят на нас, замерших в объятиях взгляда, силясь предугадать, что ее требовательный наставник сделает с ней.
То, что она замечает в моих глазах, поражает ее. Она забывает вздохнуть.
Я осторожно беру инструмент из длинных аристократических пальцев. Тембр получается более глубоким по сравнению с привычным звучанием инструмента. Стройный ряд полутонов ложится медленней, чем у моей скрипачки, одновременно, вбирая в себя густой насыщенный колорит. Я отказываюсь от виртуозности в пользу царственного аскетизма.
Завещание великого Баха было озвучено.
Оркестранты молчат. Дирижер выглядит потрясенным.
Возвращаю скрипку в ее похолодевшие пальцы.
Бледна. И не надеялась на подобную встречу.
Вскоре ей будет рукоплескать переполненный зал. Она исполнит «волю Господню» без запинки, а после концерта бросится в фойе в поисках меня. Будет искать среди зрителей и приглашенных. И не найдет. Позже я пройдусь веничком рядом с ее ступнями. Она не поднимет на консьержку зареванных глаз.

***
Двадцать шесть.
Она закончила консерваторию и грезит взобраться на музыкальный Олимп. Но сегодня… на скромном венчании предстала красавицей среди красавиц.
Белоснежный подол платья мягко шуршит между ее чулок. В каштановые волосы вплетена серебряная диадема.
Я бы вплел лучи ярчайших звезд Вселенной, если бы она была моей… невестой.
Жених – обычный парень. Работяга. Кажется веселым. Нет ни особых планов или хороших денег. Но с ним спокойно. Он похож на того, кто ценой своей жизни не дал ей умереть под колесами автомобиля.
Она устала ждать меня.
Думает, что встретила того, с кем рука об руку пройдет дорогой жизни. Однако не успеет дверь в спальню отвориться… Нет, раньше…
Хочет перестать мечтать… но по привычке в толпе разыскивает кого-то.
Я не хочу тревожить ее. Я обманул судьбу и хочу в награду лишь одну улыбку.
Как главный повар на кухне, в блюда мужчин добавляю мускат и паприку, а женщинам – имбирь. Молодоженов не побеспокоят.
Жених уносит любимую в комнату для новобрачных. Там завершится обряд венчания.
Она оглядывается в последний раз.
Жребий кинут. Выбор предопределен.
Чую ее смятение. Не может унять дрожь. Она несчастна.
Знаю его мысли. Он думает о ней, шепчет всякие глупости, но все больше разглядывает.
Она расстроена, но все также прекрасна. Тонкие пальцы медленно распутывают шелковую тесьму корсета. Ее кожа мягко переливается в танцующем огне заплаканных свеч. Тени играют на ней. Каштановые локоны отливают багрянцем и падают с плеч на обнаженную поясницу.
Его разум дурнеет при виде оголяющейся спины.
Он не видит лица жены. Ее взгляд бесцельно гуляет по полу.
В юности она мечтала, что постель будет усыпана лепестками роз. Но теперь, измятые, цветы неприятно липнут к голому телу.
Время идет. Она мешкает. К чему эта притворная застенчивость?
Ему кажется, она поддразнивает его. И в голову не приходит, что она жалеет…
Он прикасается. Она вздрагивает. На лице – вымученная улыбка. Он не замечает – на него смотрят две бронзовые вершины ее тяжелых грудей.
Чувствую, как его зрачки растекаются, слюна вязнет. Он не в силах дольше испытывать муки.
Треск ткани. Грубо стягивает остатки ее белья. Мечется, не знает, как примоститься, чтобы глазеть на обнаженные груди.
Глупец! Он отказывается замечать, как жестоко колотится ее сердце, как рвется из клетки ребер, сотрясая все тело. Он ослеп и сошел с ума от ее красоты.
Теперь она жена. Законный муж требует ее тела. Сам Господь его на это благословил. Слабые попытки сопротивления только распаляют его желание.
Она вскрикнула. Он ворвался в нее силой.
Всю ночь она будет беззвучно рыдать в подушку. Проклинать себя за то, что не дождалась… Утром она попробует честно признаться. Он ударит ее – в нем скрывается подобная слабость. Она так испугается, что выбежит на улицу почти голышом. По возвращении он побьет ее. Через неделю она покончит собой.
Милосердие. Нет, Он не знает, что это такое. Она избежала смерти, но для нее уже приготовлен Ад. Ее драгоценная нить порвется на извороте ковра Мироздания, чтобы стать крошечным узелком, перетягивающим собой еще несколько судеб. Ирония жизни – Ему нравятся подобные изящные узелки.
Слышу ее мысли.
Он дрыгается и разбрызгивает слюну, точно ненасытная псина. Это животное оказалось на ней… благодаря мне и по моей вине.
Ее вынуждают страдать за грехи… нет, за единственный грех: что осталась жива.
Вот он – Миропорядок. Прогнивший, старческий, умалишенный.
Принимаю решение.
Вхожу в разгоряченное тело. Молодое, здоровое, полное сил.
Его сердце запнулось, но я успокаиваю сердечную мышцу, слегка замедляю пульс. Дыхание выравнивается. Отодвигаю пошлый конец священного брачного танца.
Загнанная душонка тихонько поскуливает в глубине. Он не достоин женщины, которую принудил к скотоложеству с ним, пьяным разнузданным кобелем. Я не обращаю на него внимание. Велю заткнуться.
Удивленная помилованием к себе, она приподнимает голову и…
В глазах ее я читаю неверие и… то, что люди привыкли называть счастьем.
Я… я… я держу ее! Пусть не в своих руках. Я был так нужен.
Как? Почему? Почему так долго?
Она не спрашивает. Догадывается. Сама. Боится, но не меня. Боится спугнуть негаданное чудо.
Не отрываю взгляда от широко распахнутых темно-карих глаз.
Ласковые мысли долетают до моего сознания.
Наивное дитя. Она думает, что любит?
Мои губы растягивает усмешка. Не помню, когда я улыбался в последний раз. Неожиданно улавливаю знакомый мне слабый аромат похоти. Прежде она не испытывала влечения ни к одному из мужчин. В ее жизни была только музыка.
Более не медлю.
Обхватываю ее губы своими.
Пять тысяч лет назад мужчины не осыпали тела женщин елейными поцелуями. Жену держали в страхе и брали силой, если только она не оракул храма. Деликатность считалась слабостью на протяжение тысячей лет. Уважение к душе и телу женщины стало поощряться законом лишь в последние четыре столетия, зачатие превратилось в акт проявления взаимной любви.
Стоит придерживаться рамок текущих правил брачного соития. Не желаю пугать ту, которую хочу спасти.
Она льнет ко мне. Но чужое тело сгорает в лихорадке – в нем я.
Запускаю пальцы в каштановые кудри, тяну назад. Она выгибается дугой. Вижу, как барабанит пульс в артерии на хрупкой шее.
Взволнована. Прекрасна. Кожа блестит испариной, как в каплях янтаря.
Кусаю грудь.
Не отрываю взгляд и не моргаю.
Я видел много тел. Сильнее распаляют мысли. Ее воображение предательски выбалтывает все разом маленькие слабости. Вот она, вся передо мной.
Дрожит, когда вторгаюсь в нее. Ритм глубокий, движения упругие. Я никуда не тороплюсь. Сегодня она – моя.
Женщина, как скрипка. Хочу сыграть.
Крик удовольствия. Она не в силах подавить его. Каштановые волны плещутся о берега подушек. Ногти врезаются в спину. Она кидает себя навстречу мне. Я ощущаю через прослойку закипающего тела ее любовь.
Свершился апофеоз симфонии страсти.
После тысяч лет монашеского целибата не сдерживаюсь – издаю утробный звук рычания. Мерзкий, замогильный.
Она не замечает. Плачет. От счастья. Как дитя.
Миллионы упоительных вздохов. В окна стучится утро.
Я вновь обманул судьбу и должен продолжить путь. А с ней останется мой подарок – жизнь.

(Окончание следует)

 Отправлено: 28.01.18 11:07. Заголовок: (Окончание) *** - П..

(Окончание)

***
- Потаскуха!
Ее отбрасывает в угол комнаты –удар получился наотмашь. Она сильно бьется головой об стену, но ей не до боли и головокружения.
- Чей это приблудок?! С кем ты трахалась?!
Она не отвечает.
- Думала, я не догадаюсь, что это не мой ребенок?! Отвечай, с кем ты была?!Или я выну душу из маленького ублюдка прямо на твоих глазах, подлая шлюха!
Она вскрикивает от ужаса, когда он замахивается на ее годовалого сына. Мальчик не пискнул – безмолвно стирает кровь с лица и дерзко глядит на «папашу». Его зрачки огибает зловещая окантовка пурпурного оттенка.
Ее муж никогда не вспоминал о событиях брачной ночи. Он словно забыл о ней, но с тех пор стал подозрительным и очень нервным. По ночам его преследовали кошмары, а днем – галлюцинации. Зачастую он просыпался, неожиданно вздрагивая без особой причины. Иногда ему мерещились загадочные силуэты в тени.
Его все чаще пугал ребенок, от немигающего взгляда которого по спине пробегал холодок. Тот не плакал с рождения и угрюмо молчал, будто скрывал нечто большее, чем может понимать человек.
Мужчина замахивается еще раз, но на этот раз она заслоняет сына. Муж толкает ее. Мальчик не двигается с места. Он знает, чем закончится этот бой.
Выбор.
Нить бледнеет и истончается, когда высшие силы вмешиваются в судьбу смертного. Я нарушил тысячи правил, растрепал сотни нитей, чтобы отсрочить неизбежное. Жизнь человека коротка, но я давно сделал выбор. Дар предвидения, знания мира, бессмертный путь – все это не имеет смысла, если я не смогу уберечь ее.
Я не Он. Даже если гореть мне в Аду до конца времен, я не стану уподобляться Ему.
Первым мое появление замечает ее маленький сын. Он знает, кто я есть. Читаю это в его мыслях. Небесно-голубые глаза радостно заиграли – им под силу Видеть.
«Ты пришел!» – она падает к моим ногам, содрогаясь от рыданий.
Неспешно опускаюсь к ней. Силится спрятать лицо за каштановыми кудрями. Он ударил ее. Левый глаз и висок безобразно опухли, кожа мертвенно посерела, губы прыгали – их перекашивал страх.
Мягко поглаживаю ее волосы, как это делают люди. Вскоре она успокоится. Слезы восторженного облегчения смягчат испуг матери за дитя. Обессиленная, она заснет на моих коленях. Я перенесу спящую на кровать.
Через шесть дней ссадины затянулись. Все шесть дней я не выпускал ее из своих объятий. Она забывала кошмары последних недель.
На седьмое утро застаю их одетыми у порога. Моя скрипачка не жаловалась, но я понимаю: нам не на что жить. Оставаясь в оболочке ее законного мужа, по сути, я не был им. Поэтому она думает, что вынуждена искать работу, чтобы прокормить себя, ребенка и смертное тело того, кого полюбила, кого искала и не находила, кого так долго ждала. Она боится за сына – боится, что без меня не хватит сил его защитить. Готова на что угодно, лишь бы я не исчез на несколько лет.
Допустить, чтобы бесценные руки покрылись мозолями от черной работы?
Улыбаюсь ей и ее решимости, с какой она собирается пересечь порог.
Я знаю десять тысяч способов получить состояние, не покидая это тело и не прибегая к насилию. Я изобрел биржи, акции, банковскую систему. Ей стоит только пожелать, и все деньги мира лягут к ее ногам.
Не произношу ни слова. Звук моего голоса способен вырвать душу.
Egoassumamvosdehic [лат. Я увезу вас отсюда. – Пер.],–смотрю на мальчишку. – «Iuravitdefenderematertua». [лат. Я поклялся защищать твою мать. – Пер.]
Он кивает мне. Нить его мерцает алым отблеском крови. Я знаю, кто он.

***
Смычок легко касается струн. Ее ловкие пальцы несутся по грифу, этюдно взмывая до самых колок старинного инструмента. Она без труда играет сложнейший пассаж. Мелодия искрится в ее руках. Гостиная наполняется звуком сияния.
Через двенадцать тактов вступаю я. Фееричная песня моей партнерши оттеняется грудным кантабиле второй скрипки. Выразительный, богатый тембр меццо-сопрано моей партии подчеркивает колорит первой, ведущей.
Дуэт света и тени, вечерних сумерек и зари.
Пять с половиной лет мы живем уединенно в скромном поместье среди гор Венгрии в шестнадцати километрах от ближайшего городка. Пять с половиной лет я не покидал семью даже на день. Каждую ночь я вкушал запах ее обнаженного тела, играл ее волосами, придавался любви. Каждый день она сгорала на паперти сладострастия.
В первый раз мне было достаточно одной женщины, мирской книги, скромной пищи, музыки двух непохожих скрипок, человеческой теплоты.
Я познал самое важное: чувство, что кому-то необходим.
Она качает на руках шестилетнего сына, тихонечко напевая старорусскую колыбельную. Он почти заснул, к нему подкрадываются сновидения. Она глядит на него с нежностью. Его пурпурную нить оплетает ее золотая. Наблюдаю, как она подпитывает дитя кротким материнским светом, и багряный отблеск его веретена смягчается, теплеет, растворяясь в ее янтаре.
Ее сын – человек, но в нем заложен ключ к великому будущему. Но для нее он – ребенок, ее ангел, оплот ее забот и любви.
Если бы Он был любовью, то она – лучшее проявление Его.
Он есть забвение. Вера – это забвение. Надежда –забвение. Любовь –тоже забвение. Он хочет, чтоб они забывали, молились, прощали и надеялись на Него.
Он переписывает историю, презирает Знание и мудрецов, создает армии послушных Ему. Это Он сотворил Ад и Чистилище, Церковь, отречение, пытки и Рай для блаженных душ. Ему так наскучило небытие, что он задумал сплести великолепный узор. Он следит за каждой иголкой, но сменяются эпохи, и нити Ковра истончаются. Его Мироздание сыпется и тускнеет.
Он есть ненависть к ним.
Я мягко обнимаю ее за плечи. Она улыбается мне.
Впервые за тысячелетия памяти я желаю погрузиться в омут забвения, жить настоящим, позволить себе отдаться течению времени, научиться любить.
Ночь убаюкала ее, счастливую, на моем голом плече.

***
Слышу вдалеке звук беспокойных шагов и сбивчивое дыхание.
Жена с ребенком с утра отправились в город. Я дремал, пережидая обеденный зной.
Едва держась на ногах от усталости, она вбегает в гостиную, где я отдыхал. Резко встаю. Она так сбивчиво думает, что не разберу, что произошло.
- Они забрали его!
Волосы растрепаны, платье разодрано в некоторых местах. Карие глаза сверкают, как у дикой бешеной кошки. Она цепляется за меня, падает на колени. После всего пережитого у нее не осталось сил.
Я ничего не спрашиваю. Стараюсь запечатлеть детали образов, которые она прокручивает в голове.
На рынке их окружили. Мальчишка вступился за мать – он понял, зачем пришли эти люди, и предрек им скорую смерть. Он говорил на венгерском.
Она кинулась спасать ребенка. Ее отпихнули.
С ужасом разглядываю истончившуюся нить. Ее судьбу подвергли изменениям.
Он не пощадил ее – доводит начатое до конца. Еще одно вмешательство, и жизнь моей скрипачки оборвется.
- Спаси нашего ребенка! – умоляет она в исступлении.
В этом хрупком человеческом теле я доберусь до города не раньше, чем через час.
Отчаяние захлестывает ее:
- Я знаю, кто ты. Покинь это тело! Спаси его! Ведь он твой сын!
«Но тогда ты останешься наедине с тем человеком…»
Она сделала выбор. Ее участь предопределена.
Вспышка времени, и я лицезрею будущее: в ту же секунду обезумевшая душа сбивает с ног мою любимую женщину. В попытке убежать скрипачка бросит ему под ноги табурет. Вижу, как в него летит ваза с чудесным букетом из хризантем. Ее муж увернется.
Он посчитает себя посланником Господа, его карающей силой, его левой рукой. Он догадался, кто я и кем суждено стать моему ребенку. Уверит себя, что обязан избавить мир от этой женщины, грешной язычницы, изменницы, ведьмы.
Тонкие пальцы сумеют дотянуться до острого канцелярского ножа, но она не осмелится ударить им в грудь того, кто лишь призрачно напомнит ей дорогого мужчину. Сильный толчок, и скрипачка окажется на полу. Ее будут бить, пока она не потеряет сознание. Потом начнут истязать отступившую от веры Его.
Отточенное лезвие ножа для бумаги и сотни кровоточащих порезов. До меня доносятся крики нечеловеческих мук. Вскоре она потеряет голос. Больше ей не спеть колыбель. Ему покажется этого мало. Он сорвет одежду и распнет измученное тело прямо там, в луже ее крови. Завывая от удовольствия, будет ронять слюну, точно грязная псина.
Она умрет от болевого шока, когда он продолжит «обряд очищения земли от скверны». Ей никто не поможет. Я сам привез ее в безлюдное место.
Из двух жизней она выбрала жизнь сына, чье рождение знаменует гибель старого мира. Ни я, ни Он уже не можем ничего изменить.
«Ты должна была стать Его ангелом. Твой свет услаждал бы Его глаза. Он пожелал испытать тебя, чтобы под пытками ты отреклась от содеянного, вновь уверовала и, осушив чашу раскаяния, возвратилась к Нему».
Поднимаю тяжелый взор. На нее гладят два прозревших окаймленных багрянцем глаза. Они видят ее такую в последний раз.
Беги!!!

***
Я не спускался в Тáртар со смерти брата Христа.
Когда-то я был Его любимым сыном, Его воином, князем мира сего. В те времена Он был в другом обличии, люди верили Ему, подчинялись беспрекословно и оставались глупы.
Вместе с жаждой познания я принес на Землю протест и сомнения. Меня изгнали из Рая, подвергли гонениям и клевете.
Я выступал с речами на площадях, обличая Его ошибки, но люди не верили в пророчества, смеялись и забывали, а все, кто внимал мне, были прокляты и казнены.
Я предвижу: этот мир скоро сгниет. В нем нет смысла, если таким, как она, не нашлось места среди живых.
Меня обдает адским пламенем, когда я открываю Врата и вхожу через главный вход. Среди миллионов терзаемых душ, обреченных на вечные муки, я должен найти одну, отказавшуюся предавать меня в обмен на забвение Рая.
Жуткие крики переполняют отравленный воздух гигантских чертогов. Кипящие пары ртути заставляют меня сморщиться – повсюду запах гниения и испражнений. Жар геенны огненной. Нечистоты и смрад.Искорёженные части людских тел и перекошенные лица.Все живое здесь разлагается, души вывариваются в котлах Немезиды, страданиями искупая грехи.
Жены-самоубийцы, доведенные до отчаяния собственными мужьями,младенцы родителей-богохульников, дочери, погубившие садистов-отцов –Он не дал им прощения.Их судили и приговорили к мучениям до конца времен, пока не сгинет в Лете сам Ад, любимое Его творение.
Ступаю по головам проклятых. Под ногами их тысячи тысяч. Все они трепещут передо мной. Я – прокуратор нижнего мира. Я был призван охранять в преисподней Его Закон. Это стало моим проклятием – быть свидетелем того, как Ад наводняется беспрерывнымпотоком душ, которые не переродятся.
Я нашел ее спустя Время.
Она оглохла от чужих обезумевших воплей.
Я предстал перед ней в своем истинном обличии. Чую, как душа трепещет в моих звероподобных руках.То, что ей пришлось пережить – ужас смерти, Страшный Суд, яд подземелья – подкосило ее рассудок. Мневнимаютдикие помешанныеглаза.
- Amor meus! [лат. Любовь моя! – Пер.]– умершие содрогаются, когда я изрыгаю из себя безобразные хрипы слов.
Ее лицо мало-помалу светлеет. Она не сразу вспоминает меня.
- Vos.[лат. Ты. – Пер.]
Узнала.
- Наш сын… - взволнованно продолжает она.
- Он жив, - спешу облегчить ее агонию.
В Аду не увидеть слез. В дьявольском пекле вода мгновенно закипает и испаряется. Но я знаю: душа ее плачет от любви к сыну. Мать никогда не перестанет тревожиться за дитя.
- Возвращайся со мной в мир живых!
- На суде Бог сказал мне, что я породила собой исполина… Зверя. Согласно Писанию, он погубит все человечество. Я не верю!Мой ребенок невинен! Это я виноватаво всем! И за свой грех я приму наказание столько раз, сколько придется. Мне нет места среди людей! Ты не должен пытаться спасти меня, иначе ты нарушишь Миропорядок. Но прошу, заклинаю: не дай им снова забрать его!– ее душа жмется ко мне, обжигаясь пламенем моего раскаленного тела.
Выбор сделан.
Душераздирающий рев сотрясает пещеры Ада.
Тлен и пепел взмывает вверх под потолок, веками шлифованный копотью. Валуны необъятных размеров откалываются от аспидных стен.Зеленые языки костров плазмы танцуют сумасшедшую польку под вакханалию рокота. Чирканными спичкамидуши смертных вспыхивают от гула моегоокрика.
Я призываю открыть небесные врата Эдема.
Смертоносная волна звука расколола земную твердь. Затрещали швы потухших древних вулканов. Окропились белоснежные пики магмой – кровью Земли. Отравляющие миазмы гари устремились к поверхности.
Черным рукавом дыма и сажи я протягиваю руки навстречу Раю.Там должна упокоиться ее чистая душа.
Если понадобится, я обрушу небо, заточу в Тартаре Его серафимов, брошу в адское пламя священный узор. Он не Господь Бог, не Всевышний. Он давно перестал быть Отцом их, перестал любить собственных детей.
«Dimitteme, amormeus!»[лат. Прости меня, любовь моя! – Пер.]
Ты прожила короткую жизнь и умерла за сына и мужа.Кому, как не тебе стать венцом блаженного Рая, усладой очей ангелов, Началом всего.
Тебя назовут Пречистой Девой, Великой Матерью, святою. Тыродила нового Бога. В нем посажены и взойдут семена мудрости, вскормленные теплом и светом твоей любви. Он – кровь Его и плоть земная. Ему предстоит возродить и спасти этот мир.
Я вижу будущее! Потому что я – Пророк, я – Зверь, я – Антихрист.
Я предвестник Второго Пришествия. Я потомок и убийца Его.

***
Ноги месят отсыревшую слякоть. Пересекаемчерту городасовременного Петербурга. Пьяный ветер кидает снегом в лицо.
Мы не спешим. Этот мир слишком тесен и мал, чтобы торопиться.
Мой сын желает узнать людей: худшие привычки и слабости. Хочет увидеть их жизнь без прикрас.Чтобы спасти, когда придет Его время.
Бог есть Любовь. Но в Любви той великая мудрость скрывается.
Он не отвернется от разорванного полотна, потому что Она научила Его любить. Она все понимала: чем был я, и когоукачивала на ночь глядя, но отдала себя Любви, отдала всюбез остатка.
Колени старика неприятно похрустывают при каждом шаге вперед. Молодой пес неспешно бредет рядом.
Пересекаем шоссе. Нам некуда торопиться.

 Отправлено: 16.02.18 16:15. Заголовок: Которое в очередной ..

Которое в очередной раз явление Дьявола в конкурсных рассказах? Не смотря на то, что психологически автор выстроил стройную систему, но вот мир получился отвратительный. Читаешь и пачкаешься. Бросьте писать про Богов и Дьяволов, они не настолько человечны. Они вообще абстрактны. Литературно рассказ хорошо написан, но идея...идея...подкачала. Психоделика это такое машинное масло которое все таки портит кашу. Все должно быть в меру.

 Отправлено: 04.03.18 16:57. Заголовок: Классный рассказ с к..

Классный рассказ с крепким собственным "художественным переосмыслением" давно используемого литературой образа. Антихрист - Спаситель человечества - потому что его любила мать. Язык - поэтичный, самобытный, яркий. Единственное - местами перебор с эротикой. Но рассказ точно выделяется.

 Отправлено: 17.03.18 18:18. Заголовок: ­Снова дьявол - как ..

*PRIVAT*

 Отправлено: 23.03.18 14:18. Заголовок: Даже не сразу смог п..

Даже не сразу смог подступится, с чего начать писать. Слог плавный, слова перетекают в предложения, предложения в рассказ. В общем, хорошо.
Но, дальше всё не так. Задумка не нова, изрядно потаскана и ни раз воплощена гораздо лучше, чем здесь. Почему я делаю на этом акцент, ведь много рассказов, произведений, повторяющих одно и то же, что не мешает их читать? Просто, здесь поднята очень серьёзная тема и, мне кажется, что такие произведения стоит садиться писать, когда есть определённый багаж знаний о теологии, о мире, о философии, о людских культурах. Или хотя бы с оригинальным взглядом на это (плохой Бог и «добрый» Дьявол — увы, такой взгляд не оригинален).
Здесь же Бог — похожий на человека и Дьявол — ещё более человечный, чем все люди. Не убедительно, поверхностно. Нет никакой новой мысли или хотя бы обыгранной забытой старой. Всё предсказуемо и, да простит меня автор (или не простит) пошло.

 Отправлено: 24.03.18 20:55. Заголовок: А мне что-то строчки..

А мне что-то строчки из Библии вспомнились, как сыны божии стали сходить к дочерям человеческим, и от этих схождений появились на земле исполины... Ни к чему хорошему это, правда, не привело - закончилось всё потопом...

 Отправлено: 31.03.18 07:34. Заголовок: Язык потрясающий. Пр..

Язык потрясающий. Прямо-таки отдельный . Читала и наслаждалась.
Идея не нова, но по-прежнему любопытна. И, читай я рассказ отдельно, без идущего в упряжке десятка прочих рассказов о дьявольщине - возможно, испытала бы более яркие эмоции. Но в контексте нынешнего конкурса, где через шаг то дьявол, то откровенная чернуха - простите, автор, я просто утомилась от подобного.
А вот насчёт того, что Боги и Дьяволы не настолько человечны, Дмитрий Семенов абсолютно прав. Есть ли им вообще дело до нас - что первым, что вторым?.. Может, и хорошо, если нет. Что-то у меня нет уверенности в их благих намерениях, а вот что этими намерениями дорога вымощена известно куда - сильные подозрения есть.