Клуб любителей фантастики КЛФ Контакт Новокузнецк

Хороший человек

Никанор Иванович преставился… Был человек, и нет человека. Так бывает чаще, чем того бы хотелось. А что тут поделаешь? Судьба. Пока знакомые и сослуживцы делали удивлённые глаза и пожимали плечами при встрече друг с другом, говоря одно и то же « надо же! Ведь вот только вчера еще…» и прочую ерунду, Никанор Иванович летел в той самой знаменитой чёрной трубе, именуемой тоннелем. Она заканчивается светом, как всем известно. Свет в конце тоннеля по идее должен венчать конец пути каждого, кто летел в трубе. Но путь «Никанориваныча», как называли его сослуживцы, не увенчался светом. Труба тупо выбросила его в неизвестную реальность. Выплюнула как ненужный и поднадоевший мусор. Даже обидно. Покойный стоял посреди пересечённой местности в своём новом чёрном костюме и с платочком в кармане, чувствуя себя неуютно. Такое с ним было впервые. Ещё бы!
На местности, однако, всё было в полном порядке. Росли деревья и трава, было светло и потому видно для всякого проходящего мимо, что помещён принесённый трубой Никанор Иванович прямо перед воротами и забором. Над воротами арочно, чугунной вязью было написано «Санаторий «Долина смерти», чуть ниже на красном транспаранте намалёвано «Добро пожаловаться!» Возле ворот учреждения ходил туда-сюда охранник с дубинкой в руке и косил всезнающим глазом на вновь прибывшего. На спине стража было написано «ЧОП «Чёрт возьми». Видя замешательство «объекта в чёрном костюме», охранник стал поигрывать дубинкой и расправил плечи для устрашения. Никанор Иванович сразу заробел, но спросил у охранника: «Это ад?» Охранник сплюнул на землю, оглядел «объект», помолчал и, наконец, ответил: «Ну, типа того. Не знал что ли?» Покойный удивился, а где же, простите, огнь, сковородки и котлы? Никанор Иванович спросил об этом лишь для того, чтоб только услышать отрицательный ответ – нет, это не ад, успокойся! Ведь за что же его, отличного работника и хорошего семьянина (это из характеристики), да прямиком в преисподнюю, которая даже и не похожа на себя. «Вот вы начитаетесь всякой беллетристики, а потом прётесь сюда, сковородки им подавай! Металлу на всех не хватит!» - рявкнул страж и осклабился. Иваныч с ужасом увидел, что зубы у чоповца волчьи. Реальность не была реальной. Странноватой была какой-то. Прямо страшный сон.
«Так мне куда? – Спросил Никанор Иванович, бывший начальник отдела одной большой фирмы под названием «Мир денег». Он так и маячил у ворот в своем идиотском черном костюме с платочком в кармане. Костюм был ему большеват: плечи свисали, а брюки внизу морщили. Так кто бы подгонял костюмчик под заказчика! Не тот случай – передвигаться не предвиделось. Заказчик должен был лежать. А получилось вон что!
- Тебе куда?.. – Оборотень задумался. – Щас ворота открою, зайдёшь. Потом дуй по дороге прямо, там здание есть, справа оно будет. Получишь пропуск в долину. Нужно это сделать до темноты. Не успеешь… лучше тебе успеть, короче. Без пропуска тебя никуда не пустят, мало ли кто тут шляется. Сечёшь, папаша?
- Секу. – Шёпотом ответил обомлевший Никанор Иванович, сорок лет стажа работы по одной специальности. И зашёл за ворота. « Здесь у нас такая тишина…матросская. Тебе понравится», - услышал он за спиной. И захотел, сильно захотел вернуться обратно и не заходить в ворота. Ибо чувствовал, что это навсегда. Он решительно повернулся и наткнулся на глухую стену, по всей видимости, из кирпича, покрытого светло-бежевой штукатуркой, местами облупленной. На стене аршинными буквами было написано неприличное слово, такое получается, если заменить букву в слове «жуй». Ворот не было. А значит, не было пути назад. Никанор Иванович вдруг вспомнил, что когда-то давно, он еще пацаненком был, он написал такое слово на заборе городского парка. Чёрным лаком написал. По новой штукатурке. Тогда всё красили и обновляли в городе к празднику Первое мая. Это было его «художество».
«Совпадение», - подумал Иваныч. И ностальгически вздохнул.
Как и сказал привратник, от стены под гору шла аллея из чахлых осин. Дорога была почти ровная, но Никанор дважды спотыкался и падал, пока шёл. Удивительно, но он почувствовал боль от ушибленных колен и ссадин на руках. Но как же так? Ведь говорят, что «там» никто ничего не чувствует! Там, говорят, все летают! А кто говорит-то? Вернулись оттуда и давай рассказывать? А тут еще беда с ботинками, которые на него надели в связи с прискорбным событием. Они оказались на два размера больше. Так что каждый шаг несчастному давался с трудом. Приходилось передвигаться шаркающей походкой, да плюс еще этот костюм как с чужого плеча. Чарли Чаплин какой-то, котелка только не хватает! Никанор Иванович вспомнил свои костюмы при жизни : Версаче, Армани…галстук в тон. Он всех сотрудников в своё время строил по линейке, заставляя одеваться по дресс-коду. Возражения не принимались. Лицо фирмы! И вот одно из лиц фирмы теперь бредёт неизвестно куда, поддерживая штаны, чтобы не слетели. «Но ведь я же не только для себя старался! – Думал бывший начальник отдела фирмы «Мир денег» - Для всех! Чтобы нам привлечь средства для фирмы! Сборы, так сказать. За что?»
Он даже слегка обиделся на всех. Он тут, а все эти – сослуживцы, знакомые и родственники - там, в привычном мире едят, спят, радуются. На костюме сэкономили! Вот она, экономия эта! Тащись теперь еле-еле и кое-как. Поувольняю всех! То есть поувольнял бы… Между тем, впереди наконец замаячили какие-то строения… Санаторий, наверное. Интересно, почему санаторий? Там что, здоровье поправляют? И какое такое здоровье? Или это просто издёвка?
Здесь всё ложь и издевательство, понял, наконец, Никанор Иванович, когда увидел, что все здания, серые и неказистые, стоят слева от него, а справа тянется бескрайнее болото. Как сказал охранник? Дуй прямо, справа увидишь здание… Он «дует», а справа никакого здания-то и нет. Болото одно трясинное. Обманул охранник! Зато слева каких только вывесок нет! Всё почти как у людей. Совсем почти… С лёгкой аберрацией, правда. «Магозин «Всякая хрень» , например, было написано над двумя немытыми окнами и покосившейся дверью. Вот кто-то основал салон красоты, о чем вещала надпись над входом: «Парикма Херская – лондонский мастер из Парижа». Дальше вообще шарада была. Но Никанор-то её разгадал! Это не прочтёшь, а прочувствуешь – «100lovая». Тут еще и столовая есть! Зачем? На том свете никто не ест. А вообще-то кто это знает?! «Боликлиника» - одноэтажный сарай с красным кружком, обозначающим здесь медицинское учреждение. И вот еще (однако!) ресторан «Ваши не пляшут» - это на первом этаже серого бетонного здания, а на втором этаже расположился (еще одно, однако!) бордель под названием «Семейные традиции». Дальше, чуть в стороне, за чугунной оградой находился банк под названием «Банк «Крот». Всё как у людей! Колония-поселение какая-то, решил покойный. И это вселило в него некоторую надежду на возможное возвращение. Раз тут всё почти как у людей, отсижу как надо и вернусь. А неплохо было бы посетить все их магазины и салоны. Кто там в обслуге? Черти?
Пока шёл, устал Никанор, немолодой, так сказать, человек. Но ведь здесь усталости не должно быть! А она была. Такая же чугунная усталость как при жизни. Что же это? Никакого избавления? Всё, как и прежде, только в другом месте и навсегда? Вот только этого ещё не хватало! Старик даже привычно схватился за сердце и присел на подвернувшуюся скамейку. Ведь жил он как все. Считался хорошим человеком, работал, семью содержал, пил по праздникам только, слегка обманывал жену ( а кто этого не делал?), жульничал, но ведь во имя работы, ради блага всех! А так не воровал, не убивал…
К нему подбежал откуда ни возьмись маленький пузатенький мужичок, одетый по-домашнему в треники и застиранную майку. «О, кого я вижу! – Завопил он. – Вы новенький? Да? Вижу, вижу! Недавно пожаловали! Как хорошо-то, как славно! Вас как звать-величать?» Никанор Иванович ответил, слегка успокоившись, а то ведь ни души вокруг не было, начиная от испохабленной стены до санатория. «А меня Иван Сидорыч Иванов-Петров, буду вам как бы другом!» - Представился незнакомец. «Почему как бы?» - Удивился Никанор Иванович. «Да так, не почему. Просто потому что. Ибо по-другому тут почему не объяснишь. Потому как потому и всё. Почему и потому рядом идут. Сначала почему, а потом потому. И по-другому не бывает. Вы не согласны?» «Странный какой-то, - подумал немолодой «новенький», друживший некогда со многими, кто мог что-то дать ему или продвинуть по карьерной лестнице, - на сумасшедшего похож. А с психами надо соглашаться». «Согласен, согласен», - закивал головой Никанор. Пусть будет рядом этот псих, чем вообще никого. Странный какой-то мужик-то, подумал он, в майке и трико, так ведь не хоронят. Куда девал свой костюм?
- А регистрацию не успел пройти, вот и… - Сидорыч шутливо дёрнул резинку на штанах. – Вы-то прошли? Зарегистрировались? Нет? Ой, надо, надо! Вон здание, видите? Девятиэтажка. Вам туда. И до сумерек успейте!
Как не заметил Никанор Иванович это высотное здание из стекла и бетона здесь, в довольно убогом месте! Вот она, бюрократическая твердыня, высилась слева от дороги. Обманщик всё-таки этот чоповец! Зачем врать-то…зря? Поддёргивая брюки и расправляя плечи, Никанор зашёл в здание. Надо вести себя уверенно, подумал он, тогда тебя будут уважать. Тут всё как в жизни. И постучался в дверь с надписью «Отдел регистрации вновь прибывших».
А когда зашёл в этот отдел, так и обомлел. Офис был огромен, длинные ряды столов начинались от двери и заканчивались где-то там, вдали, наверное, за горизонтом. «Что у вас?» - Нервно спросила девушка, сидящая при входе. – «Вновь прибывший?» «Да», - прошелестел с тоской в голосе человек. «Это же санаторий?» - Спросил он уже с надеждой. «Что?» - Удивилась «сотрудница», и глаза её наполнились презрением. – « Читать надо уметь! Безграмотный? Нет, ну надо же, всем санаторий подавай! Это САНИТАРИЙ! Я вам сейчас бумажку дам, подпишите, у кого надо, завтра придёте. Санаторий… надо же…» - Девушка недоумённо покачала головой. Никанор Иванович вспомнил, что ведь надо зарегистрироваться сегодня и до сумерек, а иначе какие-то будут неприятности. Надо попросить девушку в порядке исключения, так сказать… Ведь она с виду самая обыкновенная барышня, вон даже губы помадой подкрашены, только глаза холодные и пустые. «Девушка, - позвал сотрудницу Никанор, - я не могу завтра прийти, мне бы сегодня. В порядке исключения…» «Да? – уточнила регистраторша, - Есть такая возможность. По коридору вторая дверь. Я вам ничего не говорила».
«Совсем как в жизни, - подумал умерший, - может, тут такие испытания для нас…прибывших». И прошёл по коридору, куда и было указано. На второй по счёту двери табличка гласила: «Отдел взяток». «А что я дам?» - Подумал Никанор Иванович и толкнул дверь. «А ничего ты не дашь!» - сходу ответила на вопрос входящего очередная «барышня». Она, как ни странно, сидела за компьютером и внимательно смотрела на монитор. Никанор Иванович тоже внимательно посмотрел, но не на монитор, а на голову сотрудницы, ища рога. Их не было. А всё-таки витала в эфире некая эманация зла. Отчего становилось тоскливо и плохо. А тут еще штаны спадают! И это только начало…
- Вот что, старик, - сказала сотрудница отдела взяток, - мы тебя определим на постой, конечно. Но в порядке взаимных услуг ты должен подписать бумагу. Тут одному человеку не хватает подписи, чтоб его казнили лютой смертью. Поставишь свои каракули и иди, гуляй по местным магазинам. На, вот…
И она протянула Никанору бланк. Тот его не взял.
- А если я не поставлю подпись, его не казнят? – спросил он и испугался почему-то.
- Да ты чего, дед! – Возмутилась «внучка». – Ставь и всё! На улице останешься ночью! Ставь!
Скорее всего, у нее не рога на голове, а копыта под столом. Никанор Иванович присел, чтобы посмотреть. Есть! Два копыта, покрытые маникюрным лаком – это всё, что отличало «барышню» от нормальных людей. Сотрудница «отдела» сильно изменилась в лице, стала не девушка, а гарпия какая-то.
- Да ты что! Дед, ты совсем с ума съехал! Завтра придёшь на общих основаниях! Если ночь переживёшь. Вон отсюда!
Заорала она, и весь офис сразу переменился. Завыла сирена, замигали тревожные красные лампочки. Металлический голос начал предупреждать: «Тревога! Тревога! Акт милосердия»! И вот уже исчезли оконные переплёты, пропал стол и компьютер, не стало самой сотрудницы. Стены покрылись облезлой штукатуркой, провалился потолок – коричневая пыль покрыла весь пол. В этих руинах давно никто не бывал. Никанор Иванович выскочил из здания как ошпаренный. За ним с шумом захлопнулась дверь. Захлопнулась и закрылась на замок. Всё. Обратной дороги не было. Ну, и… Регистрация у них тут, надо же! А чего ему, Никанору, терять? Он же всё равно уже того… Как говорится, дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут. «Схожу-ка я в их сельпо», - подумал Иваныч, подвернул брючины ( перед кем тут форсить?) и направился в магазин «Всякая хрень».
Действительно, он пошёл «по магазинам», как и сказала копытная барышня. Правда, магазин здесь был единственный, тот самый «Всякая хрень». Толкнув сто лет немытую дверь, Никанор Иванович, любопытная душа, оказался в потустороннем магазине. В нём было сумрачно и пахло мышами. За прилавком стояла обычная баба в возрасте одиночества и курила сигарету. Прищуренный от дыма глаз смотрел оценивающе. «Опять ни фига не купишь?» - Спрашивал прищур. Ходят тут всякие! За спиной у продавца полки ломились от изобилия банок и баночек с надписью «Хрен вам». За стеклом томились мобильные телефоны неизвестной доселе марки «Люси Феро». На прилавке лежал ворох маек и трико секонд-хенд. На одной из маек Никанор Иванович прочёл: «POCHOL NA CHREN» . «Водка есть?» - Спросил вдруг Никанор. «А то! – гордо ответила продавец и поставила на прилавок пол-литровую бутылку с надписью «Коктейль Молотова». – «Пей – не хочу!» «У меня денег нет», - констатировал свой здешний статус вновь прибывший. «Тебе и не надо денег этих, не на земле, - усмехнулась баба, - ты мне петицию подпиши и всё. Я тут чё, зря что ли стою! Продаю всякую хрень. Мне надо семейство одно многодетное по миру пустить. Вот твоей подписи и не хватает. Твоей, понял? Подпишешь, забирай хоть всю лавку! Тут хорошо! Торгуй себе. На ночь только не забудь закрыться. Вот, бери!»
И она протянула Никанору Ивановичу лист бумаги. Старик медлил брать. Возьмёшь, а оно само и подпишется. Нет уж! Да и товар здешний так себе был. Брать нечего. Разве только мобилу.
- Вот мобилу и бери! – Прочитала мысли Никанора Ивановича ушлая продавщица. – Таких нигде нет. Ты ещё только подумал, а мобильник уже эсэмэску шлёт тому, о ком подумал. Пальцем шевелить не надо. Подписывай чего там! Тебе не впервой людей разорять! А это семейство ты даже и не знаешь! Они мне сотню должны. Я их урою! Давай, покупай чего-нибудь, а то меня в ссылку отправят за невыполнение плана.
- Сотню тысяч должны? – Спросил Никанор. Просто так спросил, узнать «масштабы».
- Сто рублей! Мало что ли? – удивилась баба и загасила сигарету о край прилавка.- Ну?
- Салазки гну! – Огрызнулся покойник. – Иди ты со своими петициями знаешь куда!
- Знаю. На коровьи труда, - обречённо вздохнула продавщица.
И только вышел Иваныч из магазина, как попалась ему на встречу странная процессия. Народ шёл по дороге с красными флагами и транспарантами. На транспарантах белыми буквами было написано «Все на коровьи труда!», «Больше коров и труда в единицу времени!», «Все как один – на дойку!», «Загнём салазки всем, кто не любит коров!», «Мы не быки, быки не мы!». Возглавляла колонну давешняя продавщица с сигаретой в зубах и в кирзовых сапогах. Впереди неё шёл барабанщик и стучал в барабан. «Это я, наверное, слово какое-то сказал, и вот что получилось!» - Подумал Никанор Иванович. – «Надо быть осторожнее! А бумагу я не подписал». Два раза не подписал! И каждый раз что-то здесь меняется…
- Вот и урод ты! – крикнула ему в лицо предводительница шествия. – Теперь я на другом фронте работ. Даёшь качественную дойку!
И колонна прошествовала мимо, подняв столб дорожной пыли… А тут неплохо. Существовать как-то можно. Похоже на прежнюю жизнь. Никанору Ивановичу вдруг захотелось есть. А на что питаться? Опять бумаги подписывать дадут? На этот раз он решил, что отказываться не будет. Обстоятельства, так сказать, непреодолимой силы. И вообще… что тут такого? Между столовой и рестораном он выбрал ресторан «Ваши не пляшут». Привычка, знаете ли, вторая натура. Из ниоткуда вновь материализовался «как бы друг» Иван Сидорыч в тех же трениках и старой майке. Сильно участливый был, Иван-то Сидорыч. Прямо в глаза заглядывал, про самочувствие спрашивал, говорил, что здорово перепугал его Никанор, на скамейке-то за сердце схватившись. Разве так можно? «Друзей обретаю». - Подумал покойный и пригласил нового друга с собой в ресторан.
В ресторане «ваши» не плясали. Там вообще никакие не плясали – ни ваши, ни наши. Пахло кислой капустой и жареным картофелем фри. Скучно белели скатерти на пустых столах. Никого. И только пальма в кадке, как водится, сильно накренилась, будто пьяная была. За окном начало темнеть. Приближалась темнота первой ночи Никанора Ивановича на том свете. Расторопный официант появился через положенных полчаса. Смахнул невидимые крошки со стола и подал меню Никанору Ивановичу. «Как бы друг» сделал вид, что рассматривает интерьер.
- Приговорённым мы ни в чём не отказываем, - предупредил официант, - и платить не надо. Всё за счёт заведения.
- А кто тут приговорённый? – удивился Никанор. И с любопытством посмотрел на нового друга.
- Вы. – Сухо ответил официант. – Вы же не прошли регистрацию в отделе регистраций? На вас печати нет. Ночью на улице останетесь. Ну, может, и уцелеете. Рекомендую кислую капусту и картофель фри. Больше ничего нет.
- А зачем тогда меню? – возмутился незарегистрированный клиент.- Могли бы его и не приносить!
- Как положено, так и делаю! – схамил официант. – Вас не спросил. Так что? Нести?
- Несите, что есть, всё равно надо есть! – скаламбурил клиент. – А как насчёт водочки?
- Водка только на вынос. Здесь нельзя. Драки, знаете ли, начинаются, скандалы. Запрещено. И вносить спиртное тоже запрещено. Товар обмену не подлежит.
Никанор Иванович с сомнением осмотрел помещение, оно пустовало, драться было некому. И заказал водку. Вдвоём с Сидорычем они «усидели» ведро капусты и кастрюлю картофеля фри. Все блюда официант приносил с торжественным лицом в вёдрах и кастрюлях. Потом накидывал еду в тарелки с голубыми каёмочками, что стояли перед клиентами. И удалялся . Никанор отметил, что вилки были алюминиевые, салфеток не было вовсе, а горчица высохла. Новый знакомец чрезвычайно быстро сметал со стола всё съестное. Никанор Иванович только «откушал».
Потом они вышли из заведения, неся в кармане по поллитре. А уж и темень упала на то место, что называлось «Долиной смерти». Эту тьму ночью не назовёшь, не было здесь ни дня, ни ночи. Так, чередование освещенности и тьмы. Сидорыч завернул за угол ресторана и исчез. Как в воду канул. Никанор Иванович остался один на улице среди безлюдья и тьмы. Тут ему стало по-настоящему страшно. Ибо сгустилась чернота, наползавшая с болота. Подул сильный ветер, сгибая до земли все здешние чахлые деревца. «К кому прибегну? К кому воззрю?» - странные слова всплыли в памяти Никанора Ивановича. Он пошарил в кармане брюк и извлёк бутылку, подаренную рестораном. Открутил пробку и хлебнул зелья для храбрости. В бутылке была вода. «Ах, ты гад!» - Воскликнул обманутый посетитель и дёрнул ручку двери ресторана, чтобы вернуть воду и взять водку. Дверь была заперта. Он начал стучать и колотить ногами в дверь, пытаясь хоть где-то скрыться от непогоды и одиночества в ночи. С той стороны застекленной двери показалась физиономия официанта. Он наклеил на стекло два объявления: «Закрыто» и «С водкой вход запрещён». По ту сторону стекла погас свет. А вместе с ним и надежда найти хоть какое-нибудь пристанище. «И Сидорыча нет!» - Подумал Иваныч.
Делать было нечего, побрёл бедный Никанор по тёмной улице проклятого посёлка. Она одна тут была, улица-то. Теперь справа от покойного были дома с потухшими окнами и заведения, обозначенные неоновыми вывесками, а слева темнело болото. И какая-то угроза исходила от его трясинных недр. Ветер свистел в ушах. Никанору стало холодно. «Чёрт побери, как тут мерзко!» - подумал он. И решил идти обратно к тому месту, откуда он пришёл. Может, там выход? Брёл он недолго, вдруг услышал характерное ворчание собаки позади себя. Он обернулся. На него неслось огромными прыжками нечто, похожее на собаку. То есть это была собака, но, как говорится, с человеческим лицом. «Ничего себе собака Баскервилей!» - подумал Никанор и дал дёру. Дёр был недолгим. Человеко-пёс быстро настиг свою жертву и набросился на несчастного (в который раз!) Никанора. Тот стал отбиваться от этого «нечто» пинками и криками о помощи. Но никому не было дела до погибающего в ночи. «Ёшь твою медь, Никанорыч! Ты что ли?» - человеческим языком вдруг возопила собака. И перед Никанором оказался тот самый охранник ворот «санатория», чоповец, ёшкин кот! «Никанор Иванович я». – поправил «пса» незарегистрированный гражданин покойник. «Да не важно! – Обрадовался охранник, - Я, между прочим, рад встрече! Это же ты стервам из регистрации пропесочку устроил?» «Я? – Удивился Никанор, - Наверное… может быть… там теперь всё разрушено». «Завтра всё нормально будет, не дрейфь!» - заулыбался чоповец, показывая страшные клыки. «Зачем я ему нужен?» - Подумал с тоской Никанор Иванович. «А ты не думай, зачем и почему. – Ответил на его мысли охранник. – Меня тоже иной раз тоска берёт. Луны здесь нет, так я, ты не поверишь, на фонарь вою. А ты вот, не такой как все пришёл сюда. Нашим стервям кузькину мать показал. Жалко, что болото тебя всё равно съест. Тут альтернатива такая: либо я тебя в клочья раздираю, либо болото поглощает навсегда».
Выходило, что не удастся пережить ночь Никанору в этих краях. Охранник поведал ему о том, что некто Петров-Сидоров, лучший друг новопреставленного, настучал в отдел регистрации, что будто бы кто-то где-то когда-то намекал на то, что Никанор Иванович при жизни как-то однажды собирался хорошо подумать о церкви! Ну и всё! Решили Никанора извести, проверку устроили по ходу регистрации. В результате оставили старика погибать на улице. Здесь это нормально. А куда ему погибать, если он уже и так погиб? А не забыли, что тут всё-таки сносные условия существования? А вот понюхайте вы пороху в иных палестинах! В других условиях, так сказать, пребывания по ту сторону… Никанору Ивановичу на пустынной ночной улице что делать? Вот именно, только беседовать с охранником. Иначе тоска и холод доконают. Он и давай спрашивать, зачем, мол, нужна эта регистрация, что за бордель такой тут есть со странным названием «Семейные традиции». Тот отвечал, крутя головой на все 360 градусов, - охранял пространство. Да ни зачем она не нужна! Так, чтобы отфильтровать неугодных. А в бордель не ходи, если тут останешься. Там тётки встречают со скалками на пороге, скандалят и ругаются. И только потом тебя спать уложат. Одного. Потому что провинился. Чем? Да тем, что пришёл. Тут так везде – один обман. «Всё. Снимай костюм, Никанорыч, я его заберу для отчёта. Мы потом все эти шмотки в магазин сдаём «Всякая хрень». Бизнес, ты же понимаешь»…- Охранник стал снимать пиджак с Никанора. Снял рубашку, брюки и эти большеватые несносные туфли. Остался дед, как и Сидорыч, в трениках и майке. И стало ему ещё холоднее.
- Ну, бывай, старина! – сказал охранник Баскервилей. – Мне пора в другие места. Может, там кого поймаю. Если что, я тебя не видел! А про болото вот что тебе скажу, если сядешь на скамейку, - вон она, видишь?- может, спасёшься. Беги прямо сейчас!
Побежал Иваныч к той спасительной скамье, а ноги как ватные стали, не подчиняются, еле передвигаются. «Как во сне», - подумалось бедняге. Запнулся Никанор Иванович и упал. А встать не может. Совсем немного осталось до скамейки, метра три, но так трудно их преодолеть! Грохот и чавканье послышалось со стороны болота. Никанор взглянул туда и обомлел. Огромный вал грязевого потока вздыбился в болоте и пополз неумолимо в сторону посёлка, прямо на лежащего в немощи Никанора Ивановича. Вал тащил на себе пни, коряги, засохшие деревья, валуны и камни. «Вставайте, Никанор Иванович! – крикнул чей-то голос. – Вставайте, а то опоздаете!»
«Никогда не буду…» - в чём-то поклялся Никанор Иванович и проснулся. Его будила домработница. В окна врывалось весеннее солнце. Одеяло валялось на полу, отчего Никанору Ивановичу и было так холодно в это жутком сне. Благословенный день! Прекрасная весна! Чудесное пробуждение! Впервые за последние годы он ощутил счастье.