Стрелок

«В королевстве, где все тихо и складно…
… Чуду-юду уложил и убег...
Вот так принцессу с королем опозорил
Бывший лучший, но опальный стрелок!»

В. Высоцкий песня «Про Дикого Вепря»

За окном шумел дождь. Временами порывы ветра швыряли струи дождя в стены и небольшие окошка, затянутые мутноватыми пузырями, и тогда казалось, что вот-вот и непогода ворвется внутрь. Крупные капли барабанили по берестовой крыше и потоками неслись вниз. Ветер завывал. Время от времени издалека приносились раскаты грома. Гроза уходила дальше, однако дождь, похоже, утихать пока не собирался.
Внутри небольшого кабака, освещаемого скудным огнем двух светильников, было тесно. Народу набилось много. Никто не желал в этот час оставаться под ливнем. Поэтому кроме обычных завсегдатаев здесь было и много другого люду.
Один из четырех длинных, грубо сколоченных столов, занимали завсегдатаи заведения. Это были ремесленники, практически ежедневно заглядывающие сюда, чтобы пропустить по кружке хмельного меду. Хотя еще было не слишком поздно, то есть рановато для вечерних посиделок в кабаке, однако из-за непогоды многим пришлось бросить свои занятия и укрыться от грозы. Ну, а где наилучше переждать непогоду, как не за кружечкой меду?! Да еще в хорошей компании!
Два других стола занимал разношерстный люд, случайно оказавшийся здесь. Это не столь благородное заведение попросту оказалось по дороге для многих, когда внезапно налетела гроза. Ливень и загнал всех сюда.
Здесь были и крестьяне, смущенно теснившиеся у края стола, и почтенные горожане, редко сюда заглядывающие. В центре важно восседал какой-то купчишка, тряся рыжей бородой и расхваливая облезлого кота:
- Заморский кот! Ученый кот! Я его выменял на сорок черно-бурых лисиц! Этот кот – всем котам кот!
- Ну, заливает! - фыркнул кто-то из подмастерьев, заслышав хвалебную речь купчишки. - Да этот облезлый доходяга и одной шкурки не стоит!
- Са-ам до-охо-одяга!- нараспев промурлыкал кот, звякнув медной цепочкой, которая шла от его ошейника к владельцу.
Челюсть у подмастерья отвисла, а глаза едва не вылезли из орбит. Кот продолжал пристально смотреть на него.
- И впрямь ученый! - выдохнул кто-то.
- Говорит! Эка невидаль! - хлопнул себя по коленам седобородый мужик.- Сколько лет живу, а такого не видал и не слыхивал!
- Не может этого быть! - недоверчиво произнес кто-то. - Да это он нам голову морочит!
- Темнота! - негодующе набросился на того купчишка. - Коли не знаешь чего, так лучше помалкивай! Смотри, а то за клевету притяну-ка я тебя к ответу у королевского пристава!
На миг в кабаке повисла тишина. За стенами отчетливо забарабанили капли дождя. Все присутствующие повернули головы к заморскому чуду. Даже сам хозяин кабака, проворно снующий между посетителями, приостановился и повернулся к коту.
Королевские стражники, из-за непогоды не успевшие добраться до королевского дворца, и теперь шумно обсуждавшие последние события, тоже на миг приумолкли.
Дюжина вооруженных людей короля чувствовали себя здесь хозяевами, и поэтому заняли ближайший к очагу стол. К ним давно уже подсела Снеша, светловолосая красотка, частенько заглядывающая в это заведение. Внимание всех стражников давно уже привлекали ее соблазнительные формы, и теперь она лишь выбирала себе сегодняшнюю жертву. Сверкая озорными глазками, она высчитывала, у кого из них сегодня в кошельке больше монет, и кто готов легче с ними расстаться. Красотка недовольно нахмурилась.
Только два человека в кабаке никак не отреагировали на говорящего кота. Первым был одноглазый Невзор, мрачный силач и вышибала этого заведения. Он как сидел на перевернутом бочонке у входа, скрестив могучие руки и уставившись куда-то в окно, так и продолжал сидеть. Казалось, его ничто невозможно поколебать. Вторым был какой-то мужчина, уткнувшийся лицом в покладенные на стойку кулаки и, похоже, изрядно уже перебравший, судя по пустым кружкам перед ним.
- Ты приставом не пугай честных людей, - степенно одернул зарвавшегося купчишку десятник стражников, - а коли кот и впрямь ученый, как говоришь, то докажи это!
- Э, не-ет! Так не пойдет! - замахал руками тот. - Мой кот дорогого стоит! За его ученые речи златом платить приходится! Если есть у тебя злато, тогда что ж, изволь услышать. По-другому, не пойдет!
- Ты говори да не заговаривайся! - прикрикнул на купчишку один из стражников. - Златом захотел, чтоб платили за этого облезлого кота!
- Я хо-оть и облезлый, да ко-от, уче-еный причем, - отозвался питомец купчишки, повернувшись к стражникам, - а ты пустозвон. Не знаючи – не звони!
Стражник опешил и так на миг и застыл с раскрытым ртом. Снова на миг повисла тишина. Опять сильнее послышался шум дождя и завывание ветра снаружи.
- Эка невидаль, - отмахнулся широкоплечий стражник, не спускающий жадного взгляда с многообещающей полуприкрытой груди Снеши. - Это не чудо! Вот, говорят, появился в нашей земле то ли вепрь аграмадный, то ли буйвол, то ли тур!
Его слова притянули к себе взгляды всех присутствующих.
- Это что еще за напасть?
- Как это: то ли вепрь, то ли тур?! - подал кто-то голос.
Светловолосая красотка томно промурлыкала и, повернув голову к широкоплечему стражнику, хотела было уже заговорить, однако потом передумала и обратилась к десятнику:
- Что это за чудо-юдо?! Мы о таком не слыхивали!
На время все позабыли о коте на цепи и его владельце. Даже одноглазый Невзор переместил свой взгляд с окна на стражников.
- Два дня назад, - как-то нехотя стал говорить десятник, скользнув взглядом по Снеше, а потом, отыскав глазами хозяина кабака и взглядом указав на свою опустевшую кружку, продолжил, - прискакал гонец из дальнего селения…
Он умолк, а хозяин заведения тем временем протиснулся к нему и налил полную кружку, тем самым предлагая продолжить рассказ.
- …Так вот, этот гонец сообщил, что эта зверюга коих съела, а коих в лес уволокла. Никто из выживших не успел толком разглядеть, что же это все-таки было…
Десятник снова умолк и приложился к наполненной кружке.
- А куда это чудо-юдо поделось?
Стражники как-то вдруг нахмурились и опустили глаза. Купчишка заметил это.
- Это что, значит, вы с ним встречались?
Ответил широкоплечий служака, переглянувшись перед тем с десятником.
- Да, - голос его был невесел, - вчера повстречались…
- И что? - вырвалось у кого-то.
- А ничего! - зло рявкнул вдруг десятник. - Два десятка королевских стражников сгинуло, а мы едва ноги унесли!
- И никто не сумел рассмотреть эту зверюгу?
- Кто успел рассмотреть, - нехорошо оскалился широкоплечий, - того сейчас нет с нами!
В кабаке повисла тишина. Гробовая тишина. И вдруг среди завывания ветра и шелеста дождя прозвучал жесткий голос:
- Трусы сбежали первыми, унося ноги и предав храбрецов!
Стражники все одновременно повскакивали со скамеек. С грохотом опрокинулся кувшин, стоявший на столе. Снеша едва успела вскочить с грохотом падающей скамьи. Десятник потянулся к мечу, а остальные ухватились за свои секиры и копья. Посетители как-то одним движением отхлынули от этого стола, прижимаясь к стенам кабака. Даже хозяин кабака попятился назад. Невзор застыл, его глаза сузились, остановившись на стражниках. Лишь тот, кто осмелился произнести эти слова, остался невозмутим.
- Ах, ты мразь! - дернулся к тому, кто послужил причиной этого, долговязый стражник, перехватывая поудобней свою секиру. - Это будут твои последние слова! Твой поганый язык больше не будет наводить напраслину на королевских воинов!
- Отрежем ему его помело! - зло выдохнул второй, заходя с другой стороны.
- Все свидетели! - привлек внимание всех десятник. - Он позволил себе оскорбить королевских стражников!
Мужчина, осмелившийся произнести оскорбительные слова, так и продолжал сидеть, оперев голову на кулаки, словно не к нему приближались с оружием в руках служивые короля. Невзор переглянулся с хозяином. Тот покачал головой, приказывая не вмешиваться.
Практически никто из присутствующих не понял, что произошло. Отвлеченные словами десятника, посетители повернулись на шум и успели рассмотреть лишь падающие тела двоих стражников да пошатывающуюся фигуру заросшего многодневной щетиной мужчины, возвышающегося над ними. В руках он держал каким-то образом очутившуюся у него секиру долговязого стражника. Помятое лицо, щетина, всклокоченные волосы, потрепанная одежда и подгибающиеся ноги выдавали в нем человека, беспробудно пьющего не один день. Но как этот пьяница, нетвердо стоящий на ногах, смог одолеть двух крепких воинов, воинов, с оружием в руках?
- Черт возьми!
- Проклятье!
- Что за… - взревели стражники, дернувшись все одновременно вперед, готовые изрубить на мелкие куски наглеца.
Остановил их властный окрик десятника, единственного оставшегося на месте:
- Стоять! Все назад!
Стражники озадаченно остановились. Некоторые недоуменно повернулись к своему командиру, однако ослушаться приказа не осмелился никто. У всех на лицах застыл немой вопрос.
Посетители кабака тоже ничего не поняли.
- Стрелок! - выдохнул широкоплечий, узнав того, кто стоял перед ними…

***
Гулянье было в разгаре. Столы, еще недавно ломившиеся от кушаний и хмельных напитков, были уже полупусты. Некоторые из гостей уже уткнулись носами в тарелки, похрапывая там же, где их свалил хмель. Остальные продолжали буйный пир.
Хмельная песня, подхваченная десятком голосов, перекатами разносилась по всей округе. Временами добавлялся звук сталкивающихся кружек и наливаемого из полуопустошенных кувшинов хмельного меда. Никто уже никого не слушал, но песню еще тянуть пытались все. Кто обнимался со своим соседом, кто, не удержавшись, валился со скамьи под стол. Не все под гогот остальных сумели подыматься. Некоторые так и оставались под столом. Буйный пир уже пережил свой зенит. Трезвого не осталось никого.
Кто-то толкнул Афанасия в бок, когда во дворе протрубили трубадуры.
- Это еще что такое? - заплетающимся голосом пролепетал тот.
В голове шумело. Картинка перед глазами уже слегка плыла. Тяжесть начинала наваливаться на голову, однако Афанасий все же сумел повернуться к двери. Во дворе, его дворе, уже слышался топот ног. Он попробовал встряхнуть головой, однако получилось лишь повести слегка из стороны в сторону.
Гости новые? Но, вроде бы, никого больше он не ждал. Его други закадычные уже пребывали не в лучшем состоянии, чем он сам. Все были здесь: за столом, под столом или на полу, валяясь на звериных шкурах. Новая мысль пронеслась в голове, слегка отрезвляя его. Королевские трубадуры! У него во дворе! Топот ног. Какого лешего здесь забыли эти королевские псы?
Дверь с грохотом распахнулась. На полуслове оборвалась песня. Головы всех, кто еще держался на ногах, повернулись к двери. В дверном проеме показался зеленый кафтан. Сверкнула сталь бердыша. Вошедший на миг отшатнулся. Спертый хмельной воздух помещения ударил ему в ноздри.
- Дворцовая стража! - снова пролепетал сосед Афанасия, повисая на его плече.
Афанасий не обратил на него внимания. Мысли путались. Голова гудела. Он никак не мог рассмотреть лицо вошедшего. Неужто глаза подводили его? Такого еще не было! Не сразу до него дошло, что под потолком избы клубился чад от двух светильников, скрывающий сейчас все вверху. Поток свежего воздуха дотянулся из распахнутой двери, освежая немного и принося запахи стали и пота.
Вошедший ступил вперед. За ним толпились еще фигуры в зеленых кафтанах. Мгновение спустя изба наполнилась вошедшими.
- Именем государя-батюшки приказано Афанасия, прозываемого Стрелком, немедленно доставить во дворец! - зычно прокричал голос королевского глашатая из-за спин стражников. - Любое препятствие и сопротивление будет расценено, как государственная измена!
Глухой ропот пробежал за столом.
- Государь-батюшка, - предупреждая рождающееся недовольство, продолжил глашатай, - желает видеть Афанасия Стрелка для дела государственной важности! Ничего худого и дурного ни ему, ни его другам не будет сделано!
Интонация ропота изменилась.
Вперед выступил рослый стражник. Бердыша у него не было. В ножнах у пояса покоилась сабля. Сотник. Присмотревшись, Афанасий узнал его.
- Стрелок, - обратился к нему тот, - ты прости уж меня, но служба есть служба…
Афанасий хмуро уставился на него. Хмель все-таки путал мысли. Одно он понял: его хотят забрать во дворец. К королю! Злость вдруг выплеснулась наружу, необузданно, внезапно!
- Меня к этому пресноплюю?! - зло выдохнул он, с грохотом опуская кулак на стол, так что вся посуда затанцевала вокруг. - Да пускай твой мордофиля подавится!
Сотник как-то замешкал. Его взгляд быстро скользнул по лицам пьяниц за столом, настроение которых менялось ежесекундно. Однако уже через мгновение на его лице появилось выражение мрачной решительности.
- Стрелок, не нужно! - голос сотника был тверд. - Обойдемся без этого!
- Обойдемся без чего?! - голос Афанасия начинал греметь, перекрывая весь шум в избе.
- Ты же сам ведаешь, что я лишь исполняю приказ!
- Приказ?! Чей приказ?! Этого белебеня старого! - хмель подогревал выплеснувшуюся наружу злость и ярость Афанасия. Он уже не сдерживался. Возбуждение начинало охватывать все тело. Не задумываясь над тем, что это все хмель, выпитый за последние дни-месяцы, он сверкнул глазами на сотника.
- Взять его! - не дожидаясь продолжения, отдал приказ сотник. - Всех вязать и отправить во дворец…

***

Голова гудела и раскалывалась. Это ж надо было так упиться! Давно такого не было…
Афанасий открыл глаза и сразу же закрыл. Комната перед глазами закружилась. Да и скудный свет больно резанул по глазам. Стон вырвался из груди. Немного мутило. Да уж! Видать вечер удался! Попытался понять, где он и что с ним.
Похоже, лежит. Еще бы! Если так мутит, как можно на ногах устоять! Наверное, немного проспался уже. Он заворочался. Что-то шелестит. Трава? Солома? Пощупал рукой. Открывать глаза не рискнул. Круговерти перед глазами не хотелось. Опять будет мутить. Похоже, солома. Понюхал. Верно. Старая и прелая. Догадка пронеслась в голове. Он не дома. Тогда где?
Мучаясь догадками, попробовал открыть глаза. Унять круговерть перед глазами удалось не сразу. Боль в голове не унималась. Это что ж они пили вчера? Да, и куда это занесло его? Вроде бы, пили у него… Куда он потом потащился? С кем? Не припоминал. Осмотрелся.
Какая-то тесная каморка. Стены сложены из грубо отесанных бревен. Нет, явно он не дома! Да и на кабак не похоже. Солома… Нет, это не конюшня и не сарай. Леший побери! Куда же это его занесло? Никого кругом нет. Пол земляной. В одном углу куча соломы, прелой, на которой он и лежит сейчас.
С трудом повернувшись на бок, он попытался сесть. Приступ тошноты и боли в голове удалось преодолеть. Снова раскрыл глаза. С трех сторон бревенчатые стены. Попробовал повести глазами на четвертую. Боль в глазах, вернее над глазами или за ними, нехорошо резанула. Однако рассмотреть тяжелую дубовую дверь, прежде чем с силой зажмуриться, он успел.
Что за мироколица?! Неужто темница?
Воспоминание вдруг нахлынуло сплошным потоком…
Загульная ночь. Приход королевских стражников. Вечер был или ночь? Может, утро? Впрочем, какая разница. Драка… Чего там хотели эти служивые? Вспоминалось с трудом. Картины потехи всплывали перед глазами, но не слова. Не сразу удалось припомнить слова сотника. Сотника?! Да, он вспомнил его. Это был сотник Прохор. Знавал его Афанасий раньше. В другой жизни…
Годы детства пролетели перед глазами. Затем служба в лучниках. Сызмальства Афанасий учился стрельбе из лука. Ладилось у него с ним. И глаз имел меткий. И руки не подводили. Вначале отец обучал, потом среди королевских лучников. Заприметили его сразу же. Оттого и выделили из остальных. Вскоре считался одним из лучших, наравне с умудренными опытом мужами.
Потом под ним ходил отдельный отряд лучников, собранный им самим, состоящий из двух дюжин бойцов. Пришли слава, богатство и почет…
Забава! Воспоминание болью отдалось где-то в груди, там, где когда-то билось сердце. Когда-то… Сейчас там была пустота. Пустота и тоска… Вспоминать было тяжело. Прошло столько месяцев, а боль не притупилась. Да и притупится ли она когда-нибудь?!
Образ красавицы-невесты застыл перед глазами. Когда-то он вызывал скупые слезы. Давно уж высохли все скудные мужские слезы, никем никогда так и не увиденные. Сердце его закаменело. Душа загрубела, выцвела, снедаемая тоской.
Злорадная ухмылка проскользнула на его лице. Тогда он впервые оказался в королевской темнице…
Отогнать воспоминания удалось не сразу. Грусть-тоска снедала его с тех пор. Прочь гнал он мысли о былой жизни, заливая тоску горькой. Бесшабашные гулянья, однако, лишь на время позволяли забыться, а потом возвращались опять.
Значит, он опять в темнице.
Понемногу муть уходила, хотя голова продолжала раскалываться. Опохмелиться, что ли бы? Вроде бы и пили мед не первый раз… Что же такое с головой? Потом он вспомнил. Его кто-то ударил, сзади. По голове. Леший его побери!
Стон вырвался из груди, когда рука нащупала на голове огромную шишку. Волосы слиплись от запекшейся крови.
Да, крепко ему досталось! Ну, жив и на том спасибо! Раз не убили, значит, нужен он королю! Вот зачем только? Зачем опальный Стрелок понадобился этому старикану, лишь кашлем наводящему ужас на своих придворных?
Поудобней устроившись, он прислонился спиной к стене и закрыл глаза. Если столько усилий было приложено для его доставки сюда, значит, очень скоро он это узнает.
Предположения его исполнились довольно быстро…
Вскоре послышались шаги. Шло трое. Один немолодой. Шаги отличались. Остановились у двери. Засов отходит в сторону. Вот приоткрывается дверь.
Афанасий сразу узнал старого Зосима, одного из наставников. В прежней жизни. Сколько он не виделся с ним? Год? Больше? Он не помнил. Подался Зосим: плечи немного опустились, фигура, некогда прямая, слегка ссутулилась.
Войдя внутрь, Зосим слегка повернулся назад и произнес:
- Посидеть-поговорить надобно…
Дверь позади него захлопнулась, а потом прогремел засов.
- Давно не виделись, Афанасий, - ступая вперед, заговорил наставник, - слишком давно…
Афанасий не ответил. Слов не требовалось. Давным-давно они научились понимать друг-друга с полуслова.
Одежда на Зосиме была добротная. Хотя именно так и раньше одевался наставник. Тогда, в иной жизни… Опустившись рядом на прелую солому, он потянулся к своей сумке у пояса и осторожно вынул из нее небольшую флягу. Протянул ее узнику. Афанасий вопросительно посмотрел на него.
- Мед. Голова-то, поди, раскалывается?
- Есть немного, - с трудом выговорил Стрелок, принимая флягу.
Приложившись к хмельному питью, Афанасий оторвался лишь тогда, когда последняя капля вытекла оттуда. Он довольно крякнул. Приятное тепло стало растекаться внутри. Даже голову, вроде бы, стало отпускать. Зосим молчал. Заметив довольное выражение на лице у Стрелка, он хмыкнул, а потом глухо, не глядя на собеседника, произнес:
- Прости, что не уберегли Забаву…
Тень пробежала по лицу Афанасия.
- Ты то при чем? Твоей вины нет в том, - тяжело ответил он, повернув голову к наставнику.
- И все же. Мы все не уберегли ее. Тебя рядом не было…
Афанасий повел головой, отгоняя воспоминания. Зачем бередить былое? Зачем? Вернуть нельзя того. Ни вернуть, ни изменить. Тоска и так съедает его, так зачем опять вспоминать?
- Ты не затем пришел. Да и меня сюда доставили вовсе не для этого, как мне кажется.
- Верно, - тяжело вздохнул Зосим, - беда приключилась в королевстве.
- Какая? Неужто повариха от короля понесла?! - осклабился Афанасий.
- Не язви! - перебил его старый наставник.
Улыбка еще оставалась на лице Стрелка, но больше он не перебивал.
- Ты наверняка слышал в последние недели о вепре огромном, что стал дальние селения разорять… Так вот, теперь этот вепрь, а может и не вепрь вовсе, - сокрушенно пожал плечами Зосим, - околачивается вокруг стольного града, не давая никому ни войти, ни выйти.
- А как же указ короля? - фыркнул Стрелок.- Неужто не нашлось смельчаков, желающих заполучить принцессу в жены?
Наставник скривился. Все знали взбалмошный характер престарелой принцессы, отнюдь не красавицы, причем. Когда-то сватался к ней соседний царевич, но лишь разок посмотрев на нее, убег в тот же день вместе со своей свитой в удел свой. С тех пор иноземцы не изъявляли желания заиметь ее в жены. Правда, несколько бояр сватали ее за своих отпрысков, однако король, тогда еще надеясь на более лучшую партию для своего чада, ответил отказом. А годы шли. Принцесса не молодела, характер становился скверным, да и красоты не добавлялось. Равно, как и ума.
- Как же, были смельчаки, - презрительное выражение появилось на лице Зосима. - Один крестьянский сын-переросток, подмастерье был, воином себя возомнившим, да проигравшийся копейщик, пожелавший за счет приданого расплатиться с долгами. Все они сгинули в один час…
- Ну, а стражники?
- Что стражники… Три раза король высылал отряды на зверя диковинного, однако не берет его ни копье, ни топор. Шкура толстая, не пробить. Да, и те смельчаки, которые осмелились подойти к зверю, больше уж не ходят по земле. Как говорят, сумевшие ноги унести, быстр зверь, очень быстр.
- А стрелки пробовали его достать издали?
- Ну, а как же. Даже ковролетчиков король привлек к этому. Устраивали засады, пробовали сверху бить, с ковров то есть. Отскакивают стрелы от шкуры вепря, словно от камня. Один лишь раз стрела зацепила глаз его. Разметал тогда в бешенстве зверюга засеку вмиг и лучников, засевших там, погубил в одночасье.
Афанасий присвистнул. Про зверюгу он слышал, однако ему дела до этого не было.
- А я то здесь при чем?
- Люди сказывать стали, - тяжело вздохнув продолжил Зосим, - только ты не серчай сразу, так вот, бают люди, что если и под силу кому одолеть зверя этого, так это только Стрелку, тебе то есть. Вот король и отправил отыскать тебя и привести во дворец…
Злость, старая обида вновь захлестнула Афанасия.
- Да мне какое дело! - повысил он голос. - Мне то что с того! С какой радости мне выслуживаться перед этим пресноплюем? Ничего мне не надобно от этого мордофили! Совсем ничего!
Старый наставник положил руку на его плечо. Мягко положил, по-отечески.
- Не кипятись. Послушай…
- Да нечего мне слушать! Пускай этот ваш король лободырный сам пойдет к зверюге и сразится с ним, коль так ему нужно!
- Афанасий, - не повышая голос продолжал Зосим, - не в государе дело…
Не слова, а интонация, спокойная, размеренная, уравновешенная все-таки возымели действие. Он вновь стал слушать.
- Дело в людях. Чудо-юдо это многих женщин уволокло в лес, мужиков да деток малых погубило. Говорю тебе, что второй день никто из града нашего стольного не может ни войти, ни выйти. Если так дальше пойдет, погубит еще немало люду оно. Подумай о бабах да детках малых. Они-то не при чем вовсе. За что им погибать? За что мучиться? Крестьян в селеньях сколько уж погублено в округе. Подумай о них…
Наставник умолк. Молчал и Афанасий.
Да, задачу задал ему старый Зосим. Долго молчал он, долго. Потом неожиданно для себя и наставника хмыкнул.
- Ну, чего надумал?
- Нет, - ухмыльнулся Афанасий, - голова просто раскалываться перестала. Отпустило ее. Неплохой медок у тебя все-таки!
- Тьфу ты! - сплюнул Зосим. - Я ему про Фому, а он про Ерему! Неужто и впрямь ты уж не Стрелок больше?! Пьяница и дебошир! А я думал все-таки ты прежний…
Спокойствие сошло с лица старого наставника. Не глядя на узника и отводя глаза, в которых появилось презрение, он стал подыматься. Афанасий ухмыльнулся и придержал его рукой.
- Погоди-ка малость, не спеши…
Тот вопросительно уставился на него.
- Погоди немного… Расскажи еще кое-чего… Уложу я вепря вам, так и быть. Поведай ты мне еще вот о чем…

***

Предстал пред светлы очи государя-батюшки Стрелок сам. Зосим сопровождал его до самих палат. Здесь тюремная стража в потрепанных серых кафтанах передала узника дворцовым и те уж повели его в палаты.
Кашель старого короля-батюшки Афанасий услышал прежде, чем увидел его самого. Давно уж государь страдал астмой, из-за этого завел себе он давно и скороварный-самовар, чудо иноземное, ранее не виданное в государстве. Поговаривали, что вкусным варевом самоварным поил король лишь дочь свою взбалмошную, и то не всегда, да в знак высокой милости вельмож некоторых. Лекарей не подпускал он к себе, как и лекарств их, опасаясь отравленным быть.
Потом послышалась перебранка. Сквозь кашель король-батюшка бранил кого-то, а тот за словом в карман не лез, отвечал ему, да и покруче самого государя.
Хоть и служил когда-то Афанасий государю-батюшке, раньше, в жизни другой, но редко бывал в самих палатах государевых. Вышагивая в окружении стражников, опасливо косящихся на Стрелка, он с интересом рассматривал внутренне убранство хором.
Подойдя ближе он рассмотрел, кто же бранил короля. Перед ним лежала скатерть-самобранка и бранила на чем свет стоит государя, отказываясь вместо изнанки показать свою другую сторону с вкусными яствами.
- Государь-батюшка, - откашлялся начальник стражи, привлекая к себе внимание короля, - вот тот самый Стрелок, как ты и приказывал!
Король, невысокого роста, худощав и ссутуленный повернулся к пришедшим, оставив в покое самобранку. Маленькие его глазки скользнули по взлохмаченным волосам, давно не бритому лицу и поношенной, засаленной одежде Стрелка. Недоверие скользнуло в его взгляде.
- Это и есть Стрелок?
Хотел государь еще что-то спросить , но тут зашелся приступом кашля.
- Да, батюшка, совершенно точно. Это Стрелок. Все подтвердят это!
Король откашлялся. Его лицо покраснело, а на губах виднелись брызги слюны. Вытерев глаза и губы платком, он ступил шаг у тому.
- Ты – Стрелок?
Афанасий молчал. Говорить с этим пресноплюем ему не хотелось. Одно дело согласиться чуду-юду убить, а совершенно иное пребывать подле этого мордофили-короля.
- Так и быть, - распрямился государь, подбоченился, пытаясь придать себе более подобающий вид, и прокашлял, - не буду я тебе читать моралей, юнец! Если завтра победишь вепря поганого, то принцессу, кровинушку мою, поведешь под венец!
Афанасий хохотнул и выдохнул перегаром в лицо королю:
- Нет, так дело не пойдет!
- То есть, - опешил король, - тебе награды мало? Да я, я… я еще полкоролевства в приданое отдаю, вот! Думаю, достаточно!
- Да это что за награда?! - снова хохотнул Афанасий. - Мне бы выкатить пару бочонков меда из твоих государевых погребов… А принцессы мне и даром не надо… Чудо-юдо я и так победю!
Тут вскипел король:
- Да как ты смеешь спорить со своим государем! Возьмешь принцессу и точка! Я декрет издал! Никак по-другому нельзя!
Афанасий сложил на груди руки. У него в глазах проскользнули веселые искорки. Забавно было смотреть на подскакивающего государя и брызгавшего слюной.
- Никакой принцессы! Самого лучшего меда да снеди из твоих закромов!
- Какой мед, юнец! - снова закашлялся король. - Возьмешь принцессу! Она как-никак королевская дочка! А не то – в темницу!
- Ну, хоть убей, не надобна она мне! А в темнице я уж был. Хоть отосплюсь немного. Кстати, вепря сами тогда обхаживайте!
- Юнец… - зашелся в кашле король, на этот раз надолго.
Афанасий терпеливо ждал. Откашлявший, севшим голосом, король проговорил:
- Хорошо, так и быть… Бочки меда выкатят тебе из моих погребов, а о принцессе поговорим потом. Избавь лишь нас от этого вепря огромного, победи это чудо-юдо…
На том и порешили…